На площадке Социально-художественного театра 24 и 25 мая пройдут премьерные показы спектакля «В некотором царстве», посвящённого судьбам секс-работниц. Это дипломная работа Варвары Сополевой, студентки режиссёрского курса Анатолия Праудина в РГИСИ. Накануне премьеры Варвара поделилась историей создания спектакля с читателями Охтинского пресс-центра.
— Почему Вы выбрали для себя жанр документального театра?
— Наш спектакль получился не совсем документальным, в нём есть большая доля сочинения. Документальность для нас была только формой изучения материала, исследования мира. А сам спектакль скорее сказочный. Да, в нём есть документальные фрагменты, которые разрушают сказку, — это приём.
Для того, чтобы он состоялся, мы проделали большую исследовательскую работу: непосредственно общались с секс-работницами и изучали все процессы, которые их окружают, общались с работниками фонда «Астарта».
Если отвечать на вопрос «почему»… Наблюдение — один из методов создания спектакля. Театр при любом раскладе основан на реальной жизни. Для того, чтобы что-то поставить, надо сначала изучить. Например, когда Константин Станиславский делал спектакль «На дне», они с актёрами ходили к реальным бездомным. У некоторых это вызвало непонимание: все и так знают, что есть бездомные. Но это был всего лишь театральный метод изучения жизни.
Мне это очень близко, этому меня учили в мастерской Анатолия Праудина. Общаясь с людьми, отличными от меня, я узнаю, что мир очень большой. Благодаря театру, я могу всё это узнавать, вживаться в это и рассказывать людям, а они будут с удивлёнными глазами на это смотреть.
— Вы сказали «сказка, которая разрушается документальными вставками». Сказка о чём?
— Это страшная сказка. Изначально, — например, в эпоху братьев Гримм — они писались не для того, чтобы повеселить, но чтобы предупредить и обнажить страшные стороны жизни. В нашем случае получилась как раз такая страшная сказка. Пока не могу сказать, станет ли она для кого-нибудь предупреждением, но в ней точно есть серьёзный пласт малоизвестных для нас явлений социальной жизни: насилие, давление и кризисные ситуации, в которых оказываются секс-работницы. Да и люди, которые пользуются их услугами, тоже не очень счастливы.
Пришла такая ассоциация. Ты подходишь к мусорному контейнеру и думаешь, что сейчас выбросишь свой пакет и пойдёшь дальше. Открываешь контейнер, а там лежит какая-нибудь тухлятина, и ты не знаешь, что с ней дальше делать. И она занимает весь контейнер, так что тебе даже некуда выбросить свой мусор.
Сказка не совсем приятная. Мы для себя сформулировали тему, которая сквозила на наших репетициях: люди — мусор. Мы привыкли к тому, что используем друг друга в собственных целях, речь только о масштабах.
— Почему именно эта тема?
— Не то, чтобы я испытывала на себе какое-то особенное давление, будучи женщиной, но в режиссёрской профессии приходится слышать: «женская режиссура», «женщине не надо быть режиссёром». Иногда в театре я сталкивалась с тем, что особенности психологии мужчин и женщин мешают сработаться. А в режиссуре, где приветствуются авторитаризм, назидательность, умение держать всё в кулаке — качества, которые мы обычно приписываем мужчинам, — невольно начинаешь думать, как ты будешь работать…
Видимо, так совпало, что я пришла в фонд «Астарта», чтобы в учебных целях, для своей однокурсницы сделать наблюдения за секс-работницами. Довольно быстро убедилась, что они очень круто рассуждают на тему женщины в обществе — не только о том, что они угнетённые. Благодаря ним поняла, как нужно работать мне, чтобы найти определённый баланс. Получается, что в процессе этой работы я нашла ответы и на очень важные личные вопросы, связанные с женским самоопределением в режиссёрской профессии.
— Как в вашем спектакле расставлены акценты при упоминании о жертвах насилия, о дискриминации, персональных данных ваших героинь, их репутации?
— Для меня было важно никого не осуждать. В какой-то момент исследования я поняла, что у людей, которые так или иначе погружены в эту сферу, существуют собственные порядки и собственная мораль. И я не могу их осуждать. В них надо разобраться и попробовать размотать этот клубок. Есть моменты, которые я считаю вредными и пагубными.
В спектакле постоянно возникают перевороты ситуации. Всё не то, чем оно кажется — как в сказке. Акценты расставлены неожиданно и неочевидно.
Когда начинаешь копаться в причинах того, почему они начали заниматься оказанием услуг в этой сфере, причины оказываются совершенно дикими: насилие, безденежье, желание лучшей жизни. Этот выбор не так очевиден, как нам кажется. Поверхностные моральные ценности, которые некоторые люди пытаются использовать в качестве аргумента против секс-работниц, меня, как режиссёра, не устраивают.
Мы задавали себе вопрос, который сформулировала одна из актрис: «На что ты готов ради своих иллюзий»? Что ты можешь сделать с собой и на какие уступки пойти, чтобы добиться желаемого? Это моральный компас, очень далёкий от догм.
— Вы не оправдываете их однозначно?
— Да.
— И не обеляете?
— Во многом я на их стороне. Обычно обвиняют того, кого легче всего обвинить. Да, они уязвимые люди. При этом делать кого-то святыми тоже не стоит.
— В вашем спектакле не идёт речь о сексуальном рабстве?
— В сказочном мире спектакля рабство является одним из обстоятельств, в которых существуют герои. Далеко не всё происходит добровольно — это мы тоже учитывали в нашей работе.
— У вас есть персонажи мужского пола?
— Есть.
— Это тоже секс-работники?
— Не буду рассказывать, должна быть какая-то интрига.
— Разумеется. Просто интересно, насколько широкий диапазон вы охватываете.
— Мы старались брать самые необычные истории. Вы даже не представляете, насколько широк спектр услуг. Есть множество сегментов, разные возрастные рамки.
— Есть и несовершеннолетние?
— Всех персонажей мы сочинили на основе историй нескольких реальных прототипов. В сфере, которую мы изучали, действительно есть и несовершеннолетние. Когда ты это узнаёшь, у тебя отваливается челюсть, ты три ночи не спишь и с огромным трудом воспринимаешь это как реальность.
— Вы предлагаете в спектакле пути решения?
— Суть социального проекта в том, что мы поддерживаем связь с девушками, зовём их на спектакль. Они что-то скажут нам об увиденном. А вот путями выхода занимается фонд, с которым мы сотрудничаем. Как правило, они связаны с полной сменой образа жизни и переездом.
— Вы говорите о работе с конкретными людьми. А в самом спектакле вы даёте надежду?
— (смеётся) Я считаю, что спектакли не для этого создаются. Я вообще не за надежду. Она тоже бывает иллюзией. Давайте сейчас мы всех обнадёжим и скажем: «Ребята! Мы сейчас выйдем отсюда культурными и просвещёнными!» Для начала нужно понять, что не стоит кидать камни в людей, которые слабее тебя.
В нашей культуре секс-работниц принято либо романтизировать, либо максимально опошлять. А вот показать их живыми людьми, которых что-то давит, которые к чему-то стремятся — наша задача состояла в этом. Мне кажется, это и есть светлое начало.
— И в этом месседж?
— Да. Кроме того, мы обнаружили, что людей из этой сферы гнетёт сильное чувство стыда и вины. У меня есть важная эмоционально-чувственная задача: чтобы люди, которые придут на спектакль, перестали требовать от себя быть всегда супер-моральными или корить себя за то, что принято считать супер-аморальным. А ещё важно, чтобы вместе с нами это могли пережить люди, с которыми мы общались. Погоревать.
— Поводы заплакать в спектакле есть?
— Для меня — есть.
Интервью: Евгений Веснин
Фото: Алиса Фредерикс; из личного архива Варвары Сополевой
Прокомментируйте первым "Варвара Сополева: «Важно никого не осуждать»"