Восьмого и девятого апреля в театре «Приют комедианта» прошли премьерные показы наполненной музыкой, танцами и даже фехтованием комедии «Игра любви и случая».
Сюжет пьесы французского драматурга XVIII века Пьера де Мариво построен на переодеваниях и связанной с ними смене статусов. Аристократы надевают костюмы своих слуг, их слуги на время превращаются в собственных господ и пытаются им соответствовать.
Желая проверить потенциального жениха, дочь господина Оргона Сильвия (Диана Милютина) меняется «масками» со своей служанкой Лизеттой (Дарина Одинцова). Но и жених Дорант (Сергей Якушев) проделывает тот же трюк с камердинером Арлекином (Игорь Ключников). Да-да, это тот самый дистиллированный Арлекин из комедий дель-арте — выпендрёжный и недалёкий слуга-трикстер. О возникшей интриге знают только двое: господин Оргон (Борис Смолкин) и брат Сильвии Марио (Илья Тиунов). Первый с нескрываемым интересом ставит над своей дочерью социальный эксперимент, второй подыгрывает ей, внося дополнительную путаницу и изображая конкурента Доранта в борьбе за сердце Сильвии.
Есть основания полагать, что постановщику премьеры Сергею Грицаю так понравилось во время создания «Красавца мужчины» в театре «На Литейном» работать с супружеской парой актёров Дариной Одинцовой и Сергеем Якушевым, что он позвал их в новый проект на Садовую. И не так важно, что на этот раз они играют не супругов и в мизансценах почти не пересекаются.
В отличие от строгой постановки поздней пьесы Островского, в «Приюте комедианта» режиссёр смог похулиганить. И вот в пригороде Парижа образца 1730 года Борис Смолкин выходит на сцену с мобильным телефоном в руках, Илья Тиунов весь вечер проводит в беспроводных наушниках, а ещё на сцене появляются вполне современные пылесос и утюг. Борис Григорьевич чувствует себя в весёлой кутерьме слуг и господ как рыба в воде, при этом, играя аристократа, не повторяет того самого дворецкого из хорошо известного сериала.
Создателям спектакля удалось не «переборщить» с духом Франции, даже явно «переселив» персонажей из восемнадцатого века в двадцать первый. И в музыке, написанной в течение трёх последних десятилетий, и в коньяке, который пьёт господин Оргон, и в постановке танцев, и в беретах с помпонами у рабочих сцены, которые посреди действия переносят мебель или передвигают крупные декорации на колёсиках — Франция чувствуется, но в меру.
Кстати, о декорациях. Про удачное использование совсем небольшого пространства сцены уже было сказано раньше. Глядя, как рабочие толкают по сцене светящуюся дорожку и потом щёлкают стопорами, сохраняя на лицах хорошо читаемое из десятого ряда напряжение, внезапно подумалось: а в «Буффе» она бы ездила сама. Ещё одна странность: на потолке над сценой подвешено довольно крупное круглое зеркало, которое в нужные моменты (само!) опускалось с дальнего от зрителей края градусов на тридцать и потом поднималось. Актёры смотрелись в него при обмене костюмами — и всё. Тема зеркала не раскрыта.
К восемнадцатому веку зрителей слегка отсылает фехтование. Оно же иллюстрирует психологическое противостояние: сначала Сильвии и Лизетты, потом Сильвии и Доранта. Важно отметить, что навыкам владения холодным оружием актёров обучал потомственный фехтовальщик, известный в Петербурге преподаватель Сергей Мишенёв.
Весомый вклад в яркую визуальную составляющую вносят эффектные костюмы Андрея Климова. Хипстер Марио во «французской» тельняшке под зелёным пиджаком. Аккуратные платья служанок без какой-либо эротизации. Эклектичный образ Арлекина в «маске» своего господина: строгий синий пиджак с галстуком сверху и кричащие алые брюки.
Немного странно, что этому качественному и добротному спектаклю присвоено возрастное ограничение 16+. Объективных предпосылок для него, в форме эротического контента или сцен насилия, я не увидел. Неужели создатели маркировали постановку произвольно?
Спектакль не надоедает за два часовых действия, хотя хэппи-энд предсказуем и неминуем. Помешать удовольствию от него не смогла даже сидевшая рядом немолодая и внешне почтенная дама, которая все два часа громко смеялась как Бивис и Баттхэд, а на самых ярких сценах косплеила дятла Вуди.
Чему же способна научить комедия положений почти трёхсотлетней давности? Конечно же, тому, что для создания гармоничного семейного союза нужно не только совпадение жизненных моделей, не только общие цели и ценности, но и нахождение в единой социально-экологической нише, принадлежность к одной и той же социальной страте.
В 1997 году, оказавшись по служебным делам в Государственной Думе, я стал свидетелем того, как девушку из аппарата Думы знакомили с юношей из Администрации Президента. Новая аристократия новой России желала соблюдать многовековые правила, и в этом нет ничего странного. Если, конечно, знать свой «шесток».
Сильвия в «маске» служанки, смотря на Доранта в «маске» камердинера с интересом, переходящим в симпатию, отмечает, что юноша вежлив и галантен, причём эти вежливость и галантность органичны, что совсем нехарактерно для слуги. В то же самое время их реальные слуги, образовавшие вторую пару, отрываются как могут, пародируя аристократичность, словно школьники, которым в музее разрешили примерить камзолы и сесть в старинные кресла.
Социальные страты решают. Манеры, воспитание, происхождение, язык прорываются сквозь «маску». Что интересно, работает это только в одном направлении — вниз. А вот вверх — не получается. Как говорил академик Дмитрий Лихачёв, «притвориться интеллигентным невозможно».
Помните, сколь велико было разочарование профессора Преображенского, мечтавшего вслед за горьковским Протасовым из «Детей солнца» создать человеческих существ принципиально иной формации, а получившего Шарикова? «Стаж. Ничего уж тут не поделаешь — Клим Чугункин!» Принадлежность к низшим слоям общества проявилась даже в очеловеченной собаке.
Моя бывшая возлюбленная накануне инициированного ею расставания принялась оглашать формальные причины. Одна из них звучала так: её отец всю жизнь был простым рабочим, пил водку и к пятидесяти годам заработал инфаркт; мне уже больше сорока, поэтому до моего инфаркта остались считанные годы. Услышав это, очень хотелось сказать бывшей возлюбленной в лицо, что она категорически неумна — хотя бы потому, что не учитывает социальные страты. Но, опять же, не позволило воспитание.
Не признаёшь ценность высшего образования (а желательно — нескольких)? Не Сильвия. Ходишь в театры и музеи не по велению души, а исключительно для «галочки»? Не Сильвия. Хочешь облепить всё своё тело татухами, как холодильник — магнитами? Не Сильвия. Приходишь в ужас от попытки подать тебе пальто в гардеробе? Не Сильвия.
Один из персонажей фильма Алексея Балабанова «Мне не больно» произнёс великую фразу, которая перевесила даже посредственный сценарий: «Найти своих и успокоиться». Персонажам комедии в этом смысле повезло — они смогли разглядеть «своих», несмотря на «маски». А наши поиски продолжаются…
Текст: Евгений Веснин
Фото: Полина Назарова
Прокомментируйте первым "Каждый сверчок"