Прочь из клетки

Ленинградский школьник Миша Науменко был мечтательным, романтичным и по-своему безобидным подростком.

В тесноватой двухкомнатной квартире близ парка Победы он жил вместе с родителями: преподавателем инженерно-строительного института Василием Григорьевичем и библиотекарем Галиной Флорентьевной. Его родители всегда считали себя простыми советскими людьми, «как все». Такую же судьбу они готовили и единственному сыну: окончишь обычную школу, поступишь в обычный институт, станешь обычным инженером, найдёшь обычную жену, устроишься на обычную работу, а по выходным будешь ездить на обычной электричке на обычную дачу.

Но Миша мечтал совсем о другом. В его фантазиях все люди были открытыми, искренними и добрыми, никто не врал и не лицемерил, все друг друга выручали, приходили на помощь, заботились, не прося ничего взамен. Когда же приходилось открывать глаза, рай на земле заканчивался, и начиналась эпоха, которую позже назовут брежневским «застоем». Необычные интересные книжки можно было найти только в самиздате, виниловые пластинки с яркой западной музыкой можно было с большой осторожностью слушать только у друзей. А уж о том, чтобы самому пытаться играть ужасный враждебный рок, нельзя было и подумать.

Запреты, ограничения, фальшь громких партийных лозунгов, тотальное лицемерие и страх привели Мишу Науменко к интересному образу. По его мысли, все люди в нашей стране (а возможно, что и во всём мире) посадили себя в клетки. Все мы живём в гигантском зоопарке планетарного масштаба. Побег из этого зоопарка не жалко сделать целью всей жизни.

В первый раз сбежать из клетки Миша попытался в 18 лет. Он попросил у родителей 8 рублей на новые спортивные тапки, оставил записку: «Мама, папа, не волнуйтесь и не переживайте, но я прошу меня не искать» и уехал в Киев. Через месяц родители нашли его там, выследили на почтамте и уговорили вернуться.

Вернувшись домой, Михаил стал замкнутым, попросил ни о чём его не расспрашивать и стал писать первые песни, которые подписывал «зоопарковая музыка». До конца жизни его обычные родители так и не поняли причин побега. Зато смогли одержать одну победу — заставили поступить в институт (тот самый, обычный, как им хотелось) и окончить его.

Седьмого марта 1981 года на улице Рубинштейна открылся Ленинградский рок-клуб. Управление КГБ пришло к верной мысли о том, что идеологически чуждых рок-музыкантов гораздо проще контролировать, собрав в одном месте, нежели разыскивать по всему городу на подпольных квартирных концертах. Вместе с признанными корифеями подпольной сцены («Россияне», «Пикник» и т.п.) в рок-клуб вступила совсем новая группа «Зоопарк» во главе уже не с Михаилом, а с Майком Науменко.

Ещё до появления рок-клуба молодая звезда рок-н-ролла быстро сдружилась с Борисом Гребенщиковым и молодым Витей Цоем. Свою музыку друзья традиционно записывали по ночам у Андрея Тропилло на Большой Охте, в детском учреждении, которое теперь называется «Центр технического творчества».

В песнях «Зоопарка» светлая грусть перемежается с ядовитой иронией, злая сатира сменяется мечтами о прекрасной, но недостижимой любви, а сказочные миры оживают с фантастической чёткостью.

Таксист Харон, выключая счётчик,
Говорит: «А вот и вокзал».
Его пассажир Эйнштейн в смятеньи:
«О! Я чуть не опоздал!».
Он подбегает к кассе и просит
На пригородный поезд билет,
Но кассирша, Эдита Пьеха,
Отвечает: «Билетов нет!»
Анна Каренина просит всех покинуть перрон
И не устраивать сцен —
Всё равно поезда никогда не уходят
Из уездного города N.

В одной из самых длинных и занятных песен «Зоопарка» — «Уездный город N» — на фоне лёгкого абсурда всё равно царит разочарование. Детство кончилось, затем прошла и юность, мечты так и не смогли осуществиться. Вчерашние подружки, милые лёгкие девушки, на глазах изменились, но лирический герой всё равно помнит их прежними и бесконечно любит их общее прошлое…

Ты верила в то, во что верить нельзя,
Но, ты знаешь, тебе это шло.
Ты видела свет, ты писала стихи —
Скажи, куда всё это ушло?

Теперь ты стала совсем чужой,
Но твоё число девять, твой цвет голубой —
Я помню это с тех самых пор,
Когда я знал тебя совсем другой…

Чтобы как можно меньше соприкасаться с брежневским маразмом, рок-музыканты придумывают себе собственный мир. В этом мире Майку кажется, что он признанная рок-звезда, словно Пол Маккартни или Мик Джаггер. Кажется, что он пьёт с друзьями не плодовое вино за рубль бутылка, а дорогой французский коньяк. Кажется, что после концерта у служебного входа его ждёт персональный «Роллс-ройс», на котором он лихо ускользает от тысяч фанатов.

Но вместо «Роллс-ройса» и коньяка «Реми мартин» ленинградская реальность 80-х подбрасывала Майку встречу с тусовкой из подворотни, которую уже тогда называли «гопниками». Они есть и сейчас, их стало только больше. Есть в каждом классе, в каждом дворе. Через пару лет свердловская группа «Наутилус Помпилиус» назовёт их «парнями с прыщавой совестью». А пока у беззащитного инфантильного Майка отняли бас-гитару и избили. Ответить он мог только написанием новой песни…

Кто слушает «хэви-металл», Арабесок и Оттаван,
Кто бьет друг другу морду, когда бывает пьян?
У кого крутые подруги, за которых не дашь и рубля?
Кто не может связать двух слов, не ввязав между ними ноту «ля»?
Это гопники!
Они мешают мне жить!

Майк не обошёл стороной очень модное в 80-е годы и популярное до сих пор увлечение восточной мудростью, различными религиозными и оккультными практиками. Но, видя, сколько шарлатанов и профанов толпится вокруг этого увлечения, сколько проходимцев рвётся в «духовные учителя», отреагировал убийственной сатирой…

Сначала маленький экскУрс в историю,
А к практике мы перейдем потом (опосля, значит).
Так вот, всё это началось в те самые времена,
Когда Иисус Христос сказал впервые «Ом».
И Будда — этот тоже был из наших.
Он выпустил приказ — всем всех любить,
Носить цветы, усы, бороду и хаер подлиннее,
А на войну ни в коем разе не ходить.

К началу 90-х годов Майк Науменко успел основательно устать от жизни. Вместе с родной страной, вместе с ненавистной ему системой разрушался и он сам. В 36 лет он выглядел на все 50. Он боялся жить, в чём открыто признавался в одной из ранних песен («Я боюсь жить, наверное, я трус»).

Последний альбом «Зоопарка» под названием «Музыка для фильма» переполнен той самой усталостью. Предел разочарования, предел экзистенциальной тоски, экстракт скорби содержится в самой страшной песне Майка «Выстрелы».

Вчера вечером на улице ты встретил её,
Ещё не взошла луна,
И в темноте ты не видел её лицо,
Но ты же знал, что это была она.
Она танцевала на пустой мостовой,
И, оглянувшись и увидев, что вокруг нет людей,
Она остановилась и, обняв,
Поцеловала того, кто был рядом с ней.

Она стреляла, не целясь, но метко.
Это был выстрел в сердце, выстрел в упор.
Тебе было больно и как-то неловко,
И ты чувствовал себя, словно вор.

Каждый день — это меткий выстрел
И выверен прицела створ.

Ты боишься выходить из дома,
Ты начал боятся людей.
Ты боишься знакомых и незнакомых,
Учреждений и очередей.

В тебя стреляют — значит, не просто так,
В тебя стреляют — значит, ты заслужил.
Наверное, ты слишком опасен, мой друг,
Не слишком ли долго ты жил?

Майка не стало 27 августа 1991 года, через неделю после так называемого «переворота» ГКЧП. Ещё через четыре месяца над Кремлём будет спущен красный флаг, Советский Союз прекратит фактическое существование, но Майк этого уже не узнает. Подробности его насильственной смерти до сих пор остаются невыясненными, дожившие до наших дней музыканты «Зоопарка» упорно молчат.

Уже после смерти Майка его друзья и соратники организовали выпуск альбома «Музыка для фильма» на виниловой пластинке. Почти весь огромный тираж был подарен родителям музыканта как основным правопреемникам. Коробки с пластинками около десятка лет полежали на антресолях и в кладовке, а потом родители тихо вынесли их на помойку. За тридцать шесть лет жизни своего сына они так и не поняли его. И никогда не поддерживали его увлечение музыкой, наоборот, стыдились. И на концерте были только один раз, в толпе зрителей…

В 1997 году в разговоре со мной Галина Флорентьевна Науменко сделает запоздалое признание:

«Знаете, есть родители, которые очень гордятся тем, что делают их дети. Всегда охотно рассказывают, как-то подают. Мы же никогда не рассказывали и с некоторым недоверием к его занятию относились.

Теперь я думаю: “Господи, хоть бы мы своему ребёнку принесли цветы, как-то его поддержали…” Для творческого человека это очень много значит.

Мы не поняли нашего сына — сначала ребёнка, потом уже взрослого. Так произошло…»

P.S. Сегодня, 18 апреля 2020 года, Михаилу Науменко исполнилось бы 65 лет. По действующему закону он имел бы право выйти на пенсию и оформить её в Пенсионном фонде. Стал бы обычным пенсионером, как и миллионы пожилых людей. Но этого уже никогда не случится…

Но каждый раз приходит ночь
И, когда ты ложишься спать,
Ты задаёшь себе старый вопрос:
«Ну а будет ли завтра новый день опять?»

Рай на земле невозможен. Майк Науменко доказал это всей своей жизнью, разочаровываясь в ней с каждой минутой. Но снова и снова должны появляться на свет люди, которые будут мечтать о том, что когда-нибудь исчезнут ложь и лицемерие, страх и ненависть, останутся только мир, разум, любовь.

Текст: Евгений Веснин