Доктор исторических наук, потомственный преподаватель истории Александр Владиславович Кутузов любезно согласился ответить на вопросы юных журналистов, затрагивающие тему его диссертации «Блокада Ленинграда в информационном противоборстве в годы Второй мировой войны». Вопросы учёному задают Елизавета Козлова (ЕК), Карина Шамсиева (КШ), Тимофей Михасёв (ТМ). Ведёт беседу Евгений Веснин (ЕВ).
— Я хотел бы поговорить о специфике использования различных журналистских материалов в информационном противоборстве. Технологии, которые традиционно используют все журналисты, — это технологии созидания и разрушения самосознания населения.
Для того, чтобы выиграть любое сражение, необходимо задействовать миллионы людей: организовать работу промышленности, вовремя подвезти боеприпасы, создать мощную армию. А для того, чтобы потом исказить суть этого сражения, достаточно нанять несколько человек, хорошо владеющих пером. В результате любую победу можно превратить в поражение посредством слова.
В условиях войны очень интересно использовать разного рода документы. Да, мы не можем говорить, что созидатели и разрушители нашего самосознания в те годы оперировали неправильными материалами. Вопрос в подборе источников. Если мы будем рассматривать воспоминания людей о каком-то событии, мы увидим: люди вспоминают о том, как было холодно, голодно, плохо, как не хватало продуктов, как погибали близкие… О чём ещё можно вспоминать во время войны? Но если мы будем строить свои материалы на одних только воспоминаниях, у нас получится довольно печальная картина. В какой-то мере правильная — если мы используем только воспоминания.
Даже фотодокументы можно использовать разными способами. Возьмём в пример блокаду Ленинграда. Какое-то время я был увлечён танками, и мне попалась в руки газета «Правда» за ноябрь 1941 года. Там была помещена фотография: производство танков на одном из ленинградских заводов. Изображены рабочие в спецовках, белые стены и танки. Потом я понял, что это были танки «Клим Ворошилов», которые предвосхитили собой развитие мировой танковой промышленности в дальнейшем. Но тогда я этого не смог узнать.
О чём говорит этот факт? О том, что фотография постановочная, из более раннего времени, потому что на самом деле производство танков в Ленинграде остановилось уже в октябре 1941 года. И те танки, которые на этой фотографии «производили», на самом деле просто доставляли с передовой и чинили.
Также была очень интересная статья про рабочего Задворнова, который пришёл на завод, но от голода обессилел. И он сказал танкисту: «Вы на талях подвесьте кресло, где я буду сидеть, и я сверху буду вам говорить, что вам делать и как». А танкисты снабжались пищей по фронтовым нормам и потому были в лучшей физической форме, чем люди блокадного Ленинграда. И этот рабочий в промёрзшем холодном цехе, где свиcали сосульки с потолка, руководил танкистами.
Но статья эта появится не в 1942 году, когда и произошла история, а позже. Никто до определённого момента не должен был знать о голоде в Ленинграде — шла битва под Москвой. О том, что в Ленинграде голод, скажут только после победы в битве под Москвой — такая информация могла деморализовать всю страну. Материалы о блокаде нашего города читали люди по всему Советскому Союзу. Когда упоминали голод в Ленинграде, они считали, что наш город голодает так же, как и вся страна в те годы. Разница только в том, что здесь был голод абсолютный, от него умирали тысячи. А по всей стране был голод относительный, от него умирали единицы.
Давайте разберём такой атрибут журналистских статей как исторический источник. Например, в ноябре 1941 года в той же «Правде» появляются статьи о том, что в Ленинграде налажена подготовка населения к ходьбе на лыжах, готовится лыжный кросс. Как вы думаете, могло в ноябре 1941 года происходить такое мероприятие в Ленинграде? Люди с голоду умирали, какой лыжный кросс?! Правительство, находящееся в то время в Куйбышеве, посылает в Ленинград просьбу — составить отчёт о прошедшем в ноябре лыжном кроссе. Такие материалы появляются в газете в ноябре.
Затем в декабре — о том, что открыты пункты по сбору лыж для лыжного кросса. На самом пике голода, в январе, чиновники просят прислать отчёт о том, как проходило это мероприятие. И некоторые на основании подобного рода вещей делают выводы о том, до какого цинизма дошло правительство, заставляя бегать на лыжах умирающих от голода людей. Но суть заключалась не в этом. Суть была в том, что журналисты тоже вели свою войну, они и назывались фронтовыми корреспондентами. Только воевали они пером. А эти статьи появились с целью скрыть подготовку наступления на Тихвин. У нашей армии не хватало лыж, чтобы осуществить это наступление, поэтому было необходимо собрать их у населения. Внезапное появление пунктов для сбора лыж в Ленинграде заставило бы немецкую разведку задуматься о целях происходящего. Поэтому было решено идти по такому пути: запустить откровенную дезинформацию о том, что в Ленинграде необходимо провести лыжный кросс. Тогда нашлось понятное объяснение тому, для чего открываются пункты сбора лыж.
В это же время Андрей Александрович Жданов, руководитель обороны Ленинграда, вызвал одного из военных и задал ему такой вопрос: «Как вы относитесь к смерти?». На этот вопрос военный ответил так: «Нормально отношусь. Если что, убьют и всё…». После этого Андрей Александрович поручил этому военному возглавить полк лыжников.
Маскировка огромного количества негативных явлений также является одним из факторов информационной борьбы, которая происходила, происходит и всегда будет происходить между различными цивилизациями.
Если кто-нибудь из вас сомневается в справедливости силы, то пусть выразит свои сомнения отцам города Карфагена, который был разрушен и вспахан плугом для того, чтобы о нём никто не помнил. Население Карфагена несерьёзно относилось к вопросам обеспечения своей безопасности.
ЕВ: — Александр Владиславович, расскажите, почему было так важно наступать на Тихвин? Какое значение это имело для Ленинграда?
— Наступление на Тихвин было жизненно необходимо. Тихвин был первым за всю историю Второй Мировой войны городом, отбитым у немцев безвозвратно. Победа под Тихвином наступила раньше, чем под Москвой. Тихвин был очень важен для спасения ленинградцев: если бы Тихвин не отбили, наш город задохнулся бы в тисках блокады. Только через Тихвин можно было организовать нормальное снабжение Ленинграда. Об этом мало кто знает, обычно мы говорим о блокаде Ленинграда, но ведь не только наш город оказался в блокаде. Население Тихвина тогда находилось примерно в таких же условиях, как и население огромного количества пригородов.
ТМ: — Вы рассказали о гениальной информационной уловке с лыжами. Можете ли вы привести ещё один пример времён Второй Мировой войны?
— Да. Элементарный пример — в блокадном Ленинграде было запрещено фотографировать. Если простого жителя ловили на улице с фотоаппаратом, сразу становилось ясно, что это немецкий шпион. Это не значит, что ленинградцы не фотографировали. Листовки тоже было запрещено поднимать и читать, но люди всё равно делали это, чтобы получить хоть какую-то информацию.
Фотографировать имели право только фронтовые корреспонденты. В городе было не очень много плёнки, и они сдавали свои негативы со всем отснятым материалом. Негативы не уничтожались, они и до сих пор хранятся. Из всех фотографий в газеты помещались лишь наиболее выигрышные. Ведь и человека можно сфотографировать под любым ракурсом. История про Кировский завод, где якобы шло производство танков, — тоже типичная дезинформация с целью показать врагу, что всё нормально.
Есть и другие постановочные фотографии, которые вы, скорее всего, видели. Например, фото с производства шоколада на ленинградском заводе. И шоколад там действительно производился, но вопрос: для кого? А производился он для лётчиков, так как входил в их паёк. Лётчики всегда имели наиболее качественное снабжение, потому что человек, который чувствует себя не очень хорошо, не может летать на самолёте. Во время войны распределение ресурсов всегда идёт по единому принципу: в первую очередь снабжают тех, кто защищает Родину, то есть высшее руководство, части передовой линии обороны, рабочих заводов, производящих необходимое оборудование, потому что от них зависит судьба всей страны. Население же всегда снабжается по остаточному принципу.
Враги всегда пишут, что население голодает. В самый разгар голода в «Правде» появляется статья «Голоса из голодной Германии». Но Германия тогда не голодала, там была такая же карточная система, как и во всех странах мира. Внимание населения нужно было акцентировать именно на этом.
Возвращаясь к фотографии: из всего количества фотодокументов отбирается, как правило, несколько «брендовых» фотографий, которые являются своеобразными символами. Такие фотографии размещаются в нашей прессе, а наиболее выигрышные — в иностранной.
Потом такое размещение фотографий будет использовано в девяностые годы, когда начнёт разрушаться национальное самосознание, и когда будут использоваться немецкие технологии изображения голода в Ленинграде. Немцы писали, что люди умирают от голода, что власть никак не заботится о населении и так далее…
В журнале «Огонёк» за 1989 год будет опубликована статья Чернова под названием «Смертный паёк» — неплохой образчик пропаганды в стиле Йозефа Геббельса. Эту статью я не могу назвать объективной, но нас она интересует с другой точки зрения: она была подкреплена огромным количеством фотографий, как раз с тех негативов фронтовых корреспондентов. На одной из фотографий изображён усыпанный едой стол, вокруг которого сидят люди — необходимо показать, что всё в порядке. Но у некоторых людей очень голодные глаза, которые опровергают саму суть этой фотографии. Естественно, такого рода материал в своё время не мог быть использован, но впоследствии был опубликован с целью разрушения того героического образа блокады, который создавался в годы Великой Отечественной войны.
И в американской, и в английской прессе военного времени о блокаде были очень тёплые отзывы. Там писали о ней так, как писали здесь — одни и те же слова, одни и те же фразы, не было никакого разночтения. Более того, когда у меня были на стажировке студентки-филологи из Польши, я попросил их перевести с польского языка материалы о блокаде Ленинграда. Советский Союз в начале Второй Мировой войны частично захватывает Польшу, польское эмигрантское правительство находится в Лондоне. Официальный орган польского правительства в Лондоне пишет тёплые слова о героической обороне Ленинграда! Казалось бы, они в тот момент не должны испытывать никакой симпатии! Но поскольку тогда они находились в Великобритании, которая являлась союзником СССР, они пишут о блокаде так, как писали об этом советские газеты.
Пару лет назад в Интернете я нашёл статью одной английской журналистки, написавшей целую книгу о блокаде Ленинграда. Статья называлась так: «Они ели кошек, собак, столярный клей и даже собственных детей». Причём, эта книга построена целиком на документах, которые действительно имеют место быть. Имеются милицейские отчёты о количестве задержанных людей, о преступлениях, совершённых в блокадном городе.
Суть заключается в однобоком использовании исторических источников. Если мы возьмём историю современной России, то можно ли её рассматривать только на основании милицейских протоколов? Тогда получится, что в нашей стране живут одни только алкоголики и очень странные люди, которые ведут себя неадекватно. Поэтому, если вы хотите разобраться в чём-то объективно, то вы должны стараться использовать разноплановые источники, потому что истина всегда находится посередине.
Ученик Конфуция в своё время спросил: «Почему китайского императора всегда показывают плохим человеком?», на что Конфуций ему ответил: «Во время его правления было совершено много хороших и много дурных дел. Достойные люди запомнили хорошее, мелочные и злые люди — нехорошее. Между тем, одно и другое — две части единого пути». На чём акцентировать своё внимание — зависит от вас.
Блокада приносит очень много интересных историй, парадоксов, в том числе, связанных с различного рода маскировкой. Например, немцы не могли найти Смольный, несмотря на наличие карты. Дело в том, что в его маскировке принимали участие лучшие художники и архитекторы города: они поставили сосуды с жидкостью на мост, а для того, чтобы тень от моста днём не демаскировала положение Смольного, который был замаскирован под парк с помощью маскировочных сетей, работали прожекторы, которые уничтожали эту тень. Война — это искусство маскировки, в том числе и словесной.
ЕК: — Я слышала, что во время Великой Отечественной войны в Москве говорили, что в Ленинграде всё хорошо. Зачем они врали?
— Они не врали. Ленинград жил плохо зимой 1941–1942 годов, до того момента, когда было налажено снабжение по Дороге Жизни. Для того и брали Тихвин, чтобы можно было спасти ленинградцев от голода. Да, и в 1943-м, и в 1944 году люди умирали от последствий дистрофии. Но как только были налажены поставки продовольствия, в Ленинграде установились очень хорошие нормы снабжения. Уже в 1944 году Ленинград снабжался гораздо лучше, чем вся остальная страна — людей надо было откармливать от дистрофии. Плюс ко всему, ввоз населения с Большой земли был не очень значительным.
Спецслужбы всегда занимаются сводкой разговоров, потому что им нужна не та информация, которую предлагают СМИ, а объективная информация: кто, когда и что сказал… Эта объективная информация была жизненно необходима для выживания. Как ленинградцы относились к приезжим с Большой земли? В этих сводках были зафиксированы их разговоры о том, что надо запретить въезд обратно в город всем «струсившим и сбежавшим».
Такова психология города-фронта. Это очень чётко зафиксировано в дневнике профессора Самарина, который работал в Первом медицинском институте. Дневник очень долго не публиковался — он содержит очень откровенные записи, где были упомянуты известные фамилии, которые ни при каких обстоятельствах упоминать не стоило. Профессор Самарин пишет о некоторых руководителях медицины Ленинграда очень неблаговидные вещи. Когда они уезжают в эвакуацию, чтобы помочь её организовать, он пишет: «Товарищ Жданов не бежал из Ленинграда, товарищ Сталин не покинул Москвы. А какой-то другой товарищ (не будем называть его фамилию, Ленинград — город маленький) так не поступил…». Это определённого рода мироощущение. Ленинградцы всегда ощущали себя некой единой, монолитной массой, которая врагу не сдаст город ни при каких обстоятельствах.
Когда люди приезжали с передовой (не с линии обороны Ленинграда, а с Большой земли, но те, что бывали на передовой), они не могли понять: когда на передовой идёт обстрел, все прячутся в убежища, переживают его в блиндажах, в землянках. А в Ленинграде во время обстрела люди совершенно спокойно ходят по городу. Ощущение того, что не было в Ленинграде деления на военных и гражданских, потому что фактически воевал весь город, — уникальное явление.
В Ленинграде был очень интересный юмор. Например, трамвай, который ходил до Кировского завода, называли «Жди меня, и я вернусь», потому что немцы постоянно обстреливали его. Когда в Ленинграде был налажен заменитель табака из местных листьев, которые сушили, его прозвали «Сказки Венского леса». Есть и чёрный юмор, о котором мне бы не хотелось вам рассказывать. Как сказал один из ленинградцев в беседе со мной: «Когда меня вывезли по Дороге Жизни, я был молодым красивым трупом». И это действительно так, потому что при дистрофии живого человека очень нетрудно перепутать с мёртвым. Пульс замедляется, температура тела падает, и определить состояние человека возможно, только поднеся к губам зеркальце: если там осядет конденсат, значит, человек жив.
КШ: — Пропаганда распространялась на все события в стране или только на блокаду Ленинграда?
— Нет. Это стандартное информационное мероприятие. Если вы почитаете газеты военного времени, неважно, наши или иностранные, они все работают по одной довольно чёткой и определённой схеме: вражеских самолётов всегда сбивается больше. У нас в 1941 году внезапным ударом со стороны Германии был уничтожен практически весь самолётный парк. Наши самолёты были гораздо хуже, чем немецкие, но даже если мы посмотрим официальные отчёты, которые были в июне-июле 1941 года, там говорится, что наши самолёты лучше, хотя это не так.
Гонцу, который приносит дурную весть, отрубают голову, и никто не хотел выступать в роли этого гонца. Все прекрасно понимали, что происходит, но необходимо было писать в определённом ракурсе: враг всегда подл, всегда низок, всегда очень нехорошо поступает с населением, а наши люди — это образ защитника.
Ещё один важный момент: в годы войны советская идеология вдруг задействовала технологии, которые существовали ещё в христианской Руси. Это совсем неудивительно, потому что Сталин в молодости получил образование в семинарии. А Андрей Александрович Жданов вообще из профессорско-преподавательской среды, его отец преподавал в духовной семинарии, а сам он был женат на дочери профессора, ректора. И то, что он не получил высшего образования, ни о чём не говорит.
Происходит обращение к историческим параллелям, к тому, что было в прошлом. Первое военное обращение Сталина к народу: «Братья и сёстры…» — это православное обращение. В годы войны произошло уникальное слияние культур, которые в принципе не могли быть совместимы: советской и православной. Это слияние началось примерно с 1939 года, с начала Второй Мировой войны. Уже в этом году появляются брошюры о патриотизме. В 1931–1932 годах громили профессуру Ленинградского университета за то, что они вместо того, чтобы заниматься проблемами построения социализма, насущными проблемами жизни нашего общества, уходили в какую-то древность, в какую-то Киевскую Русь, а это всё неинтересно. А когда началась война, то оказалось, что всё это надо.
Например, в блокадном Ленинграде была открыта выставка, посвящённая Ледовому Побоищу, — там представлены доспехи русских воинов, немецких рыцарей, их вооружение, дано эмоциональное описание самой битвы.
Технологии всегда стандартны: англичане описывают город Дувр, который впервые в истории Великобритании подвергся обстрелу дальнобойных батарей с суши. Англия — морская держава, на корабли большую пушку не поставишь — какой от них урон… И англичане пишут об этом так же, как и мы писали о ленинградцах: «Население стойко и мужественно переносит трудности. Снаряды вырывают бойцов, но население не ропщет и продолжает защищать свой город…» Немцы в 1944 году будут размещать примерно такие же статьи о Германии.
ЕВ: — Александр Владиславович, не могли бы вы привести пример какого-либо конкретного события и его освещения в наших и немецко-фашистских газетах, чтобы показать разницу наиболее контрастно?
— Да, конечно. В январе 1942 года было несколько дней, когда прервалось энергоснабжение города. Понятно, что квартиры жителей давно были отключены от энергоснабжения. Как правило, об этих днях пишут очень и очень мало — город действительно находился на грани катастрофы, поскольку прекратили работу хлебозаводы.
Немцы издавали газету «Правда». Мы издавали свою «Правду», они — свою. И 22 июня 1941 года немцы тоже обращались к историческим параллелям: технологии-то стандартные, все их используют. День 22 июня они назвали днём освобождения русского народа. Немцы же об отключении энергоснабжения в Ленинграде пишут так: «Руководство бросило город и снабжается по повышенным нормам».
Как вы думаете, зарплата у нашего президента такая же, как пенсия у бабушки? Наше правительство тоже снабжалось по повышенным нормам, а это же недостойно, и тут можно развивать эту мысль как угодно, причём, применительно к президенту любого государства. Самое главное — разорвать связь власти и народа.
Немцы писали о блокаде так: «Ходят голодные дети, пристают к красноармейцам: «Дяденька, дай хлеба…», а хлеба нет» — до чего довела людей местная власть. Совершенно стандартные приёмы.
Англичане публиковали карикатуру, где Герман Геринг, полный лётчик времён Первой Мировой войны, который возглавлял воздушный флот Германии, изображён в виде свиньи (физические недостатки тоже хорошо обыгрывались). Свинья не ест, а именно жрёт из корыта, на котором написано: «Продовольственные запасы Европы».
Цель немецких политтехнологий, которые проводились на оккупированных территориях, заключалась в том, чтобы разрушить положительный имидж власти. В свою очередь, наши журналисты занимались тем же самым, но относительно их власти. А поскольку обе стороны изымали у населения радиоприёмники, то население могло получать информацию только из официальных печатных источников.
Прокомментируйте первым "Александр Кутузов: «Война — это искусство маскировки»"