В субботу, 16 мая, в театре «Мастерская» прошёл очередной показ премьеры этого театрального сезона — спектакля «Петруша, сын ли ты мой или нет?» режиссёра Романа Габрия.
Довольно давно, в XVI веке, зародился в Италии такой вид народного площадного театра как комедия дель арте. Если очень кратко — вид актёрского театра, где большую часть действия составляет импровизация, а на актёрах надеты в маски. Сценарий же в такой комедии — лишь краткая сюжетная схема. Позже некоторые актеры дель арте будут известны нам как скоморохи да шуты.
Комедия дель арте не осталась только в итальянском прошлом — её можно встретить и в русском настоящем. В театре «Мастерская», в спектакле «Петруша, сын ли ты мой или нет?».
В основе постановки лежит роман Фёдора Достоевского «Бесы», но от сюжета, наполненного личной болью автора и некоторым драматизмом, осталось довольно мало. И это даже здорово.
Так вот «в один достоевский день, в некоем достоевском городе» случилось знаменательное событие — приехал Пётр Верховенский. То, что Пётр приехал из-за границы, не оставляет сомнений — он говорит, заменяя половину русских слов английскими (что, может, звучит глупо, но на деле весьма комично), на ногах у него ботиночки на широком каблуке, а каблук, к слову, красный. У других героев обувь неприметная, а вот костюмы у всех примерно соответствуют одежде того времени — рубашки, брюки, пальто, ботинки, сюртуки… Всё в серо-чёрно-белой цветовой гамме. В такой тусклой композиции харизма, некоторая бесовщина и сапожки с красным каблуком Петра Верховенского выделяются ярким пятном.
Что касается других героев — визуально они прекрасно соответствуют комедии дель арте, стало быть, афиша правдива. Маски с нарочито гротескно искажёнными чертами лица, изменённые голоса, грим, парики — каждый был по-своему комичен. Да, в масках были не все, но это совершенно не мешало им голосом, шутками, импровизацией вызывать у публики смех.
В то же время ничто не мешало разворачиваться страшно-смешному (в прямом смысле) действию. Сценическое пространство было абсолютно пустым, только небольшой поворотный круг выступал в центре сцены. Тусклое освещение, в особо напряжённые моменты концентрирующееся лишь в одном источнике света — яркой центральной лампочке. Большая часть постановки проходила без аудиосопровождения. Но, несмотря на отсутствие декораций, сцена не ощущалась «голой», зрители были вовлечены в разворачивающийся на ней процесс, а так называемую четвёртую стену прямо-таки снесли ещё в первом действии.
Зачастую, в привычных всем спектаклях, сосуществуют драматизм и театральность. Так вот, в данном случае про драматизм вы можете забыть. Не насовсем, конечно.
То, что герои шутили, задействуя в юморе проблемы и имена, актуальные для нас сейчас, то, что в этот вечер им будто действительно можно было всё, и даже то, что им прекрасно удавалось смешить зрителей, ещё совсем не значит, что нам стоит забыть о сюжете.
Первым бесов упоминает семинарист. Он говорит, что видел этих падших ангелов, отступивших от бога и теперь совершающих нападки на людей. Да и сам он от них страдает. В подтверждение своих слов он заходится в смехе, издаёт животные звуки, в общем, ведёт себя как бесноватый.
Вскоре после этого объявится главный бес — Пётр Верховенский. Можно сказать, что не такой уж он и плохой, но в постановке им будто руководит некая сила. Он ненавидит отца и больше всего на свете боится быть на него похожим. Агрессия, ярость так и пробиваются изнутри. Он бы убил, убил их всех, если бы мог. Впрочем, несколько смертей ему удастся осуществить. Он «оговаривается» при встрече с горожанами — будущими сообщниками и заговорщиками — и вместо «Будьте покойны» у него выходит «Будьте покойники». Будут. Обязательно.
Да, у него действительно была пятёрка сообщников, но зачинщик всего именно Пётр, и убийца тоже он. Тем не менее, в итоге на Липутина — полулысого лохматого человечка с кривыми зубами — повесили всё дело. А потом и его самого повесят. На руках Петра Верховенского кровь нескольких человек. И страдания многих. Эркеля, всех, кого он завербовал в революционеры, отца. Но для него это необходимо.
Достоевский был религиозен и не любил разбоя, лиходейства и всяческой грязи, творящейся в обществе накануне революции. А бога он любил.
В постановке Пётр приходит к семинаристу и рассказывает, что чувствует чужое присутствие рядом. Но тут же закрывается, огораживается от правды: «Впрочем, наверное это всего лишь я в разных видах, и больше ничего». Семинарист же лишь хитро спрашивает: «Но ведь вы видите его лицо, не так ли?». И оба они правы в этот момент. Звучит церковное песнопение «Вечная память», которое поётся при упокоении умерших и молении за них. Пётр, будучи атеистом, как и всякий революционер, громко заявляет, что верует в беса. Значит, он верит в себя? Или в то, что живёт у него в груди? Можно ли на самом деле избавиться от этих существ, как это произошло в отрывке из библии, повествующем про бесов и свиней (этот отрывок является эпиграфом произведения, всё в лучших традициях Достоевского). А если уж вспоминать про идеи Достоевского, то обратимся, так сказать, к истокам — к «Преступлению и наказанию». После того, как Раскольников признался в содеянном Соне, он осознает весь ужас преступления и говорит: «Разве я старушонку убил? Я себя убил…». В этих словах героя тоже содержалась позиция Достоевского. Вспомним так же две важнейшие заповеди — «Не убий» и «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Теперь совместим всё это вместе и получим следующее: «Убий ближнего своего, как самого себя». Вот внутренний негласный закон Петра Верховенского. Ему не нашлось места в этом мире, и он готов уничтожить его, убить всех. Ведь себя он уже давно убил.
Кстати, личностей у Верховенского в спектакле действительно несколько. Самую узнаваемую и главную — в тех самых акцентных сапогах и с красными очками — играет Илья Колецкий, злое надменное воплощение Верховенского — Марина Даминева, а жестокого Верховенского-революционера изобразил Глеб Савчук.
Узнать же актёров за масками и гримом практически невозможно. Дольше всего зрители гадали, кто же играет того самого лысо-лохматого Липутина. Оказалось, что за отталкивающим и нелепым гримом скрывалась прелестная Арина Лыкова.
Не обошлось и без небольших казусов. У Липутина вначале не получалось дунуть в свистульку (пришлось снять накладные зубы, но это не помогло), а чуть позже сполз парик из-за активного катания по планшету. Но это никак не разрушало атмосферу, наоборот, чувствовалась актёрская отдача, а подобные ситуации лишь порождали новую импровизацию и шутки.
Это была настоящая комедия дель арте: не просто смех ради смеха, но ирония, юмор, не закрывающие собой сюжет, а разбавляющие его. Тут было всё: песни, танцы, мат, частичное обнажение, а также русская тоска, сплин, и, конечно же, бесы.
«Подойди поближе, малыш,
Не забывай — ты мне дорога.
Пообещай, что не закричишь,
Потрогай мою голову — там рога»
(«Дайте танк(!)», «Бесы»)
Текст: Алиса Витковская
Фото: Владислав Крылов
Прокомментируйте первым "Верите ли вы в беса?"