После отмены концерта в Петербурге фронтмен группы «Анимация» Константин Кулясов встретился со своими слушателями и пообщался с корреспондентом Охтинского пресс-центра.
— Сегодня Вы приехали на встречу со своими слушателями. Какие эмоции от встречи?
— Прошло уже много лет с тех пор, как я первый раз приехал в Санкт-Петербург, и я до сих пор не верю в своё счастье. Не верю, что есть люди, которые готовы просто так прийти, стоять на морозном воздухе и чего-то ждать. Это очень трепетное ощущение.
— Северные города отличаются от южных, центральные — от дальневосточных. Центральные города России и остальные — будто два разных мира. Присуща ли центральным городам России избалованность в плане концертов?
— Разумеется. Два самых избалованных города — Санкт-Петербург и Москва, а ещё Владивосток, как ни странно. Когда приезжаешь во Владивосток, всегда видишь неимоверное количество афиш и артистов, которые туда приезжают. Причина очень простая — Владивосток так или иначе на данном этапе является столицей Дальнего Востока. У Хабаровска ведь отняли этот статус, и, понятное дело, что все артисты отправной или конечной точкой выбирают Владик, поэтому всё концентрируется там. Сейчас в нашей стране (я буду пользоваться допандемийными терминами) люди научились ходить на концерты. Не знаю, что будет с концертной индустрией. Честно говоря, после вчерашнего случая не поворачивается её так называть, но. мне кажется, что она будет восстанавливаться очень и очень долго. Я думаю, что её отбросит назад лет на десять, потому что закрываются заведения и многие не выдерживают. Идёт некая очистка артистов. Так что посмотрим, что будет.
— Вы говорили, что Норильск — очень депрессивный город. Можете назвать самый жизнерадостный?
— Могу: Москва. Достаточно пожить там месяц, чтобы понять, что это самый обласканный город страны. Там люди живут в другой системе координат, причём, когда говоришь об этом москвичам, они обижаются: «Почему вы называете нас зажравшимися». На самом деле это далеко не так, просто у них по-другому построенный мир, по-другому построенная инфраструктура, по-другому складывалась система ценностей и воспитания. И экономика — 95 % экономики в Москве. Так что это, безусловно, самый обласканный город страны и, конечно же, пока там будет находиться столица — а я думаю, что это будет ещё достаточно долго, — он будет таким.
— Также Ваша цитата: «Большое количество людей за чертой бедности. Существует большая пропасть между людьми, которые зарабатывают миллионы долларов, и людьми, которые работают за 10–20 тысяч в месяц». Что нужно сделать, чтобы хотя бы уменьшить эту пропасть?
— Начать надо с образования. Дело в том, что значительная часть людей, находящихся за чертой бедности, попала в такую систему координат из-за рождения в каком-то периферийном городе, где нет возможности обучения.
Вспомни советскую школу, где всё давалось бесплатно и в большом объёме, и человек потом получал какое-то трудоустройство. Сейчас этой системы нет — она не существует, поэтому происходит огромное расслоение: человек не получил образование, а дальше всё покатилось по цепочке, в итоге он получает где-нибудь в периферийном городе зарплату в 14–25 тысяч. Если 25 — он за эту зарплату держится и может жить только от зарплаты до зарплаты. Не может себе позволить ни развития, ни поездки куда-либо, живёт в замкнутом мире и другого мира просто не видит. Поверь, я 21 год прожил в таком городе, там таких людей 80 %, так что всё это основано на собственном опыте. А когда приезжаешь в ту же Москву и понимаешь, что у человека может быть зарплата 70, 80, 90, 100 тысяч и выше. И за тот же объём трудозатрат можно получать в четыре раза больше и позволить себе больше. Когда ты говоришь москвичу, что за эту же работу где-то платят 15 000, получаешь ответ: «Да вы охренели. Я за такие деньги даже жопу бы не оторвал никогда в жизни».
— Поймут ли музыку люди, зарабатывающие миллионы долларов?
— Конечно, 100%. Вот мы к одному такому скоро поедем. Ведь люди, которые зарабатывают сейчас много денег, когда-то не зарабатывали столько. У меня очень мало песен про деньги, есть одна — «Журавли». Когда я её писал, думал, что это какая-то хохма, а потом, когда её запела вся страна, мне аж страшно стало. Я понял, что вся страна живёт в этой системе координат. Причём, здесь все: и те, кто идёт покупать мобильный телефон в кредит, и те, кто покупает «Бентли», — все мы в этой системе.
— На прошлом концерте в Петербурге Вы рассказывали слушателям со сцены историю про парня, работающего охранником в Кремле, у которого зазвонил на телефоне рингтон Вашей песни «Я люблю свою родину вроде бы», и начальник этого парня, услышав мелодию, в грубой форме сказал ему: «Дать бы тебе по шапке, да не за что». Что чувствуете, когда слышите подобные истории от слушателей и понимаете, что с теми правильными вещами, о которых вы поёте, согласны многие люди с разными статусами и должностями?
— Ну как понять: правильные вещи? Я просто так думаю и, соответственно, так пишу. Если это становится близко какому-то количеству людей — это хорошо. А такие хохмы я собираю и потом рассказываю зрителям, потому что мне кажется, что это очень весёлая история. А я люблю, когда зрители уходят с концерта улыбающимися, потому что негатива в жизни и так дофига. Даже в моих альбомах дофига разной депрессухи. Но, когда мы выходим, мы всегда концентрированно выдаём гиперпозитивный материал. Я хочу, чтобы людям было легче после всего, что они видят.
— Когда и как решили прийти в саркастический жанр творчества?
— Я не решал, я просто сам по себе такой. Так что я не пришёл в этот жанр — это он пришёл со мной. (смеётся)
— Как Вы можете охарактеризовать человека, воспитывающегося на ваших песнях?
— У меня сейчас новое определение в старой системе координат — душевненький. У нас весь народ душевненький. Даже сегодня во время встречи был пацан из Архангельска, он же не со зла там что-то орал. Ну, в ожидании нажрался человек — он же от души это делал, понимаешь? Он не делал это со зла, он делал это по-доброму — душевненько.
— Пять главных проблем современной России по важности?
— Образование, медицина, несовершенство законодательной базы, несовершенство судебной системы и отсутствие свободы слова. То есть, прямого цензурирования у нас нет, но по факту оно есть на местах. Каждый программный директор или продюсер просто ссыт что-либо поставить в свой эфир, потому что он тут же потеряет своё место. Ведь всё идёт по цепочке — каждый следующий ссыт, что он потеряет своё место, а следующий ссыт, что потеряет своё. Они все думают, что за ними коршуном сидит и наблюдает Путин. Я сам с этим сталкивался — за всю нашу жизнь у нас было полтора эфира на телевизоре, и когда ты приходишь, тебя спрашивают, какие песни ты будешь петь. Ты перечисляешь, и тебе говорят: «Нет, эту песню вы петь не будете, давай вот эти, вот эти и вот эти». Ты выходишь в телевизор и поёшь про цветочки-лепесточки, всё хорошо, везде любовь, пони какают радугой.
— У Вас есть в музыкальном мире лучшие друзья?
— В музыкальном мире у меня друзей нет абсолютно точно. У меня есть очень близкие знакомые и люди, которых я уважаю и которым симпатизирую, даже если с ними ни разу не общался. Есть много групп и исполнителей, которым я симпатизирую, но музыкантов недолюбливаю, честно. Они все дебилы — я и про себя в том числе. Вот почему я говорил о том, что мы договориться не можем — потому что у всех свои тараканы в голове. Не может человек просто так писать песни, значит, у него где-то там сидит этот таракан, и это не всегда красиво.
Почему среди творческих людей очень много наркоманов и алкоголиков? Потому что внутри тараканы. Где-то это творческая нереализованность, где-то это попытка создать хит, как говорил Гарик Сукачёв: «Лучшие песни я написал с похмелья». То есть, он не знает, как это работает, но оно у него работает. Он напивается, уходит в запой и когда выходит из него, у него пишутся песни. Это объяснить возможно? Невозможно, но вот так это у него работает. А как это выглядит с точки зрения общества?
Вспомни тот ужасный случай с Мишей Ефремовым — талантливейший человек, великолепный актёр, и при этом случилась трагедия. Если рассматривать не с точки зрения закона, а с точки зрения его как личности — он напивался и жил в этой системе координат для того, чтобы так убедительно играть. Ведь включи его фильмы — он играет алкоголиков, пьющих людей, и он бы не делал это так убедительно, если бы сам не был таким.
— Образ «группы одной песни». Давило ли это морально или наоборот толкало на создание хита одного уровня с «Родиной»?
— Я просто продолжаю писать и стараюсь делать это по-честному, от души. Эта песня стала в 2012 году моим лучшим другом, и она года два открывала мне все двери. Но через два года она стала и главным врагом, потому что действительно пошла слава «группы одной песни». При этом, когда люди стали массово ходить на концерты и ты стал им выдавать целый пул песен — достаточно открыть Spotify, Яндекс.Музыку или любую другую платформу и увидеть этот топ-20 — ты понимаешь, что песни в топе-20, это те песни, которые поются хором. Я могу в принципе на сцену выйти, просто перестать петь и двадцать песен мы отыграем как в караоке.
— Можете назвать свои песни, достигшие, по Вашему мнению, такого же общественного признания и популярности, как «Родина»?
— Я не занимаюсь сравнительным анализом — это вопрос к музыкальным критикам, аналитикам, статистикам, но не ко мне.
— Вчера Вам позвонили и сказали, что сегодняшний концерт в Петербурге отменён. Можете описать, что Вы чувствовали, когда узнали, что концерт всё равно отменяют несмотря на то, что группа пошла на снижение посетителей с 50 до 25%?
— Это смешанное чувство. Это… нет, это даже не обида и не растерянность — это чувство какой-то несправедливости, потому что девять месяцев все артисты не работают. Я смотрел программу Пивоварова и мне показалось (хотя я отношусь к нему как к журналисту и к его каналу с симпатией), что всё освещено очень однобоко. Они рассказывают об олдовых звёздах, о рэперах, всё понятно — мейнстрим, на волне, но есть дикое количество артистов, огромный пласт, который я могу перечислять минут тридцать, которые гастролируют с большими концертами по стране, при этом они не находятся в музыкальных топах и не являются каким-то не собирающим отстоем, и о них никто не говорит. Они все остались без работы, они все девять месяцев без работы. Я не знаю, может ли кто-то в нашей стране позволить себе девять месяцев отдыхать? Наверное, кто-то может, но это очень незначительное количество людей. Поэтому, когда нам озвучили 50 %, мы сказали: «Ладно, 50». Когда нам озвучили 25%, мы сказали: «Ладно, 25». А когда сказали: «Ребят, идите нахрен» и даже не дали никакой бумажки…
Я вчера читал со сцены по бумаге, которую распечатал. И уж я столько времени на сцене провёл за свою жизнь, но, если внимательно посмотреть на видеозаписи — у меня трясутся руки — это говорит о том, что адреналина в кровь было выплеснуто очень много. Это было не от того, что я боялся это прочитать, я просто не хотел задеть неправильными словами и формулировками никаких своих коллег и людей в околомузыкальном бизнесе, потому что пострадали очень многие. У меня друзья проводят фестиваль «Чернозём» в Тамбове, который отменили за три дня до его проведения. При этом всё уже было разрешено, просто всё случилось без объяснения причин, также по звонку телефона. Это ужасно, это правда ужасно, но такая у нас страна — так вот у нас всё работает.
— Совсем недавно прошёл концерт Басты в Ледовом и концерт Би-2 в Юбилейном. Однако концерты групп на небольших площадках массово отменяют, в том числе сегодняшний концерт в «Aurora concert club». Как Вы считаете, с чем связаны такие непонятые действия?
— Во-первых, у нас всегда были люди равнее равных, и кто-то может это себе позволить, кто-то — нет. Опять же, я не был на этом концерте Басты. Да, видел фотографии, но по фотографиям судить вообще невозможно, потому что профессиональные фотографы умеют делать красивые картинки, а уж за Бастой вообще целый штат сотрудников.
Сколько вмещает Ледовый дворец? (вместимость Ледового дворца — 12300 – прим.ред.) Я думаю, что на тот момент было разрешено 50 %, и из-за этого кажется, что там очень много людей. По факту это действительно немало людей, но, ребят, вы сами установили такие рамки, и человек следовал этим правилам, какие претензии? Никаких претензий к нему быть не должно, он большой артист — может себе позволить. А то, что это отражается рикошетом на нас — это очевидно.
Хорошо, что я, как артист, имею возможность собрать свою аудиторию даже в 25 %, и она будет меня поддерживать. А ведь есть артисты, у которых и в допандемический период были не самые сладкие времена — они ездили по барам-ресторанам на 100 человек в Санкт-Петербурге, а с ними что? Все эти люди сейчас, если они профессиональные музыканты и всю свою жизнь учились сначала в музыкальной школе-консерватории, а потом всю жизнь работали музыкантами, реально голодают. Мы за последние месяцев пять отыграли примерно десять электрических концертов. Наш ударник — профессиональный музыкант, он окончил консерваторию, у него нет никакой другой профессии, он должен чем-то зарабатывать, и куда он может пойти? Никуда.
Скажу честно, когда мы спустя пять месяцев вышли на электрический концерт — это был разрешённый концерт на улице в Вологде, — чувствовалась какая-то неловкость, потому что мы пять месяцев реально этого не делали.
Самая близкая профессия к музыкантам — спортсмены. Если спортсмен не будет тренироваться каждый день, он потеряет квалификацию. Если пианист не будет играть каждый день на пианино, он потеряет квалификацию. К этому же относятся и ударники, и гитаристы, и техники, и звукорежиссёры — все теряют квалификацию.
— За 2020 год у группы «Анимация» вышла одна песня собственного сочинения и одна песня, записанная к трибьюту ДДТ. Планируется ли сейчас что-то масштабное в творческом плане?
— Сейчас есть неоформленные зарисовки. Очень хочу к осени следующего года выпустить новую программу. Она мне понятна, я её просто не сформулировал. Предыдущий альбом я формулировал три года, а записал за полтора месяца. Сейчас таких сформулированных точек на альбом у меня есть штук шесть. При этом не написано ни одного слова. Я почему песню «Керосиним» выпустил? Не потому, что она была какая-то горячая и актуальная, а потому что она просто не впишется в концепт следующего альбома.
Интервью: Александр Петрич
Фото: Дмитрий Абрамов, Эмилия Коваль, Анна Чекулаева
Прокомментируйте первым "Константин Кулясов: «Не знаю, что будет с концертной индустрией»"