Сто двадцать лет назад, 22 (по старому стилю — 10) апреля 1899 года, родился Владимир Набоков. В середине апреля в театре «Особняк» прошёл очередной показ спектакля «Ло-ли-та».
В этом спектакле прекрасно всё. Но особенно греет душу «импортозамещение» — перенесение сюжета из Америки первой половины двадцатого века в советские реалии 70-х годов. Катушечный стереомагнитофон «Астра», чёрно-белый телевизор, пылесос «Ракета», убогий стол из кухонного гарнитура, эмалированный таз для согрева ног, пружинный эспандер — эти предметы быта сорокалетней давности ласкают глаз знатока и возвращают в детство. То самое, о котором поётся в добрых песнях того времени.
И вот мы понимаем, что действие происходит в советской малогабаритной квартире. И что Лолита — не заморская Долорес Гейз, а условная пионерка Маша. И вожделеет её не забугорный Гумберт (и ещё раз Гумберт), а условный сосед дядя Коля, одетый в помятый костюмчик, под которым скрыты неизменные семейные трусы.
«Как-то правильнее оперировать близким тебе опытом, — рассуждает исполнитель мужской роли Александр Машанов. — Всё-таки это произведение не про Америку, а про любовь. Это коллективное бессознательное, с которым мы никак не можем расстаться — как с первой настоящей любовью».
В момент, когда Маша в коричневом школьном платье неумело наворачивает круги на диковатых советских роликовых… даже не коньках, а, скорее, квадроциклах под песню «Куда уходит детство», зрителя «со стажем» (ненавижу это выражение) подстерегает адовый разрыв шаблона. Официальные песни советского времени для детей (да и для взрослых) отличались дистиллированным целомудрием. «У нас секса нет!» — когда-то эту фразу знали все. На сцене «Особняка» выясняется — есть.
Удивительно, что аллегория близости Маши-Лолиты и «дяди Коли Гумберта» под детские песни не воспринимается как издевательство, кощунство и пошлость. Спектакль вообще удалось сделать не пошлым. Ироничным, трагикомичным, медитативным — но не пошлым.
«Дядя Коля» за весь вечер не произносит ни слова. Но они и не нужны — мимика и пантомимика актёра вкупе с фонограммами создают завершённый образ. Убийственная самоирония Машанова доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие, а весь процесс соблазнения нимфеткой взрослого мужчины сопровождает печать изумления на его лице. Вот «дядя Коля» с вытаращенными глазами следит за тем, как его оценивает малолетняя школьница. Потом с громким хрустом уничтожает протянутый леденец на палочке. Долго тупит в телевизор, где Валерий Леонтьев поёт про ярмарку. Застывает с обшарпанной алюминиевой сковородкой, на которой стынут кусочки картошки по-деревенски.
А дальше — вспышки. Вот наши разновозрастные влюблённые счастливы. Вместе дурачатся под танец маленьких утят. Вместе принимают ванну. А вот школьница, как заправская женщина, мешает «дяде Коле» водить машинку по примитивной круговой трассе. И рулить.
Легко считываемые, но от этого ничуть не менее прекрасные метафоры: пойманная бабочка в руках у Маши и сачок у довольного мужчины. А чего стоит красное вино, стекающее по кливиджу в подставленный ниже бокал…
«Отпусти! Старик! Я не люблю тебя!» — на этих словах сладкая сказка заканчивается. И это уже не Гумберт Гумберт, и не «дядя Коля» — перед нами изгнанный из Эдема Адам. Вкусивший одно из величайших наслаждений, доступных в подлунном мире, и утративший его.
«Пусть любовь совсем короткой будет, пусть, и горькою — разлука», — безжалостно выносит вердикт Алла Пугачёва. Жизнь разом утратила смысл, и всю её можно теперь, не задумываясь, отдать за один её взгляд, за одну её улыбку, за один след от её босых ног.
Доматывается до конца магнитофонная плёнка на бобине, и лентопротяжный механизм скрипит вхолостую. Ты больше не нужен, магнитофон «Астра»… И ты не нужен, пылесос «Ракета»… Вы всего лишь жалкие железки, а она — живая. Но как раз её и нет…
Текст: Евгений Веснин
Фото: Александр Казанский
Спектакль имеет возрастное ограничение 18+
Прокомментируйте первым "Огонь внутри"