Калитка. Дворик. Бесконечная лестница, ведущая прямо в небо. Дверь. Лестница вниз. Теперь эта, совсем не имеющая отношения к спектаклю вещь, кажется весьма символичной.
Чёрные стены камерного зала, чёрные бесформенные мешки. Ровно три. Темно. Тихо. Крик. «Я ещё здесь». Я тоже. Я тебя слышу. Расскажи мне.
«В чём смысл жизни?»
В счастье. В том, чтобы быть счастливым.
Весь спектакль — это квинтэссенция визуального удовольствия. Актёры занимают предназначенные для них места, и зрителю ничего не остаётся кроме как фотографировать. Но нет, руки не тянутся за камерой. Нужно смотреть. Нельзя упустить ни малейшей детали: едва уловимое движение головы, вскинутая бровь, ухмылка — всё здесь наполнено смыслом. Мерцающие глаза Инэс (Полина Севастьянихина), готовые пролиться слезами в самые страшные моменты, никакая камера не передаст. Не отвлекайся! Смотри!
Все актёры подобраны исключительно правильно. Нет желания кого-то заменить, нет ощущения, что кто-то из них не на своем месте или играет не ту роль. Нет. Они и не играют вовсе, они живут. Однако, «живут» — не совсем уместное слово в контексте спектакля.
Маленькая — не по возрасту, физически — Эстель (Анастасия Смоляниченко), прожившая большую часть своей жизни со стариком — другом отца от того, что была вынуждена содержать младшего брата. Она именно такая — хрупкая, и изящная. Это в очередной раз подчёркивает беспомощность человека перед высшими силами. Беспомощность и хрупкость души.
Даже Виталий Андреев, который сыграл Гарсена — писателя и публициста, пользующегося большой популярностью у женщин, — обладает той самой внешностью, на которую легко «западают» современные девушки.
Всё слишком правильно. Слишком на своём месте. Настолько, что ты погружаешься в историю, и уже ничего не существует вокруг.
Выстрел. Выстрел как напоминание об осознанности: «Не забывайся. Не просто смотри — думай!». Выстрелов будет три. Всякий раз в тот момент, когда зритель теряет нить, связывающую театр и реальность.
Три выстрела, три героя, три истории.
Один ненавидит женщин, другая — мужчин. Как страшно посмотреть правде в глаза. Как страшно признаться себе самому, что всё это не просто случайность, а тщательно спланированная акция по обнажению душ. Вы здесь подобраны так, чтобы «каждый стал палачом для двух других». И стали. Желая того или нет, но стали.
Исповедь. Признание. Вино. Ещё признание. Кусочек хлеба. Ещё признание. Свеча.
Три грешника в аду приобщаются к богу, раскаиваясь в своих грехах. Или нет раскаяния? Потому что всё повторяется. Мгновенно. Замкнутый круг.
Нет страшнее греха, чем раскаяться и повторить.
Сартр сказал: «Ад — это другие», режиссёр Ярослав Дяченко утверждает: «Ад — это мы». Ты сам создаёшь свой ад и сам решаешь, каким он должен быть. Ради чего? Тебе же сказали, что здесь хорошо. Не усложняй.
Всё как в жизни. Некоторые из нас так тщательно придумывают поводы для страданий, так сильно боятся признаться себе не то, что в своих грехах, но даже и в том, что живут не своей жизнью, и попадают в ад задолго до смерти. Твой ад внутри тебя. Там же спрятан и рай.
«Мы умираем всегда слишком рано или слишком поздно. Жизнь кончается — нужно подводить итоги. Ты — воплощение своей собственной жизни».
Никто не вправе решать за тебя. Ты сам творец своей судьбы — каким бы избитым ни было это выражение, сейчас оно как нельзя кстати. Посмотри на себя в зеркало, взгляни в глаза тому человеку, что смотрит на тебя оттуда. Какой он? Тебе перед ним не стыдно?
Только ты решаешь, где заканчивается твой рай и начинается ад.
Выход на улицу. Отвратительный мелкий дождь. Сыро. Ветер затих. Ты в этом мире один. И вопреки всему не хочется обсуждать. Нужно обдумать. Сначала обдумать. Всё остальное потом.
Текст: Элиана Дубова
Фотографии предоставлены пресс-службой МРТ_театра
Прокомментируйте первым "Где начинается ад?"