Великий Зигмунд Фрейд учит нас искать корни психологических проблем в собственном детстве. Мужчинам среднего возраста в этом сможет помочь выпущенная телеканалом ТНТ комедия «Батя».
Действие фильма начинается одновременно в наши дни в Москве и в неназванном провинциальном городе за Нижним Новгородом в начале 90-х годов прошлого века. Взрослый Максим (ему примерно 35 лет) с женой и двумя детьми ждёт своего отца, чтобы отметить его юбилей. Отец не прилетает, и все четверо выезжают к нему, на родину Максима.
Маленький Максим ходит в детский сад. Дома, в «хрущёвке» с характерным окошком между кухней и совмещённым санузлом, его ждут мама и бабушка. А главное — батя в исполнении Владимира Вдовиченкова.
Батя — простой рабочий. Неудивительно, что его культурный досуг составляют боевики и порнуха по «видаку», водка и пиво с рыбой под разговоры о том, что «Бышовца нужно убирать и ставить на сборную Садырина», газеты с политическими новостями и дача. На даче крохотному ребёнку предлагается своими руками отрубить голову живой курице. Маленький Максим в ужасе убегает.
Вообще якобы остроумных шуток о смерти в реальных разговорах того времени было немало. Неудивительно, что они воспроизведены в фильме. Бабушка умерла, и гроб с её телом ставится посреди квартиры. И снова нельзя оставить ребёнка в покое — он не только вынужден на это смотреть, но и против своей воли целует остывшее тело в лоб. «Главное, в гроб не блевани», — вполголоса даёт наставление батя.
Шутки о смерти могли в то время совмещаться и с пищевым насилием. Почему-то ребёнка нужно было заставлять есть, когда он этого не хочет. Хитростью, шантажом, обманом, принуждением — но вынудить съесть то и столько, как требуют родители. «За бабушку не ел, и где она теперь?» — спрашивает батя своего сына, пугает его, и тот съедает всю кашу.
Маму Максима и батину жену играет Елена Лядова, реальная супруга Владимира Вдовиченкова. В фильме её очень мало, хотя существует серия промо-постеров, где запечатлена счастливая семья. Возможно, многие сцены с мамой были сняты, но в итоге в фильм не вошли. Представители телеканала пояснили журналистам: материала так много, что его хватит как на второй полнометражный фильм, так и на полноценный сериал.
В какой-то момент мама исчезает совсем, в фильме это объясняется короткой фразой: «Она ушла». Странно. Ведь в случае развода наш самый советский из судов почти наверняка оставил бы ребёнка с матерью, а не с отцом. Также странно, что после непонятного «ухода» мамы ни разу не заходит речь, например, об алиментах, а взрослый Максим не говорит про неё вообще ничего.
Несомненной заслугой авторов фильма стала тщательная и точная реконструкция «переходного периода», на который пришлось детство Максима. Тщательность и точность проявились как в выстраивании «картинки» — декораций и реквизита, так и в упоминании событий.
Детские флэшбеки охватывают период 1991–1992 годов. Возможно, чуть раньше (с 1990 года), но вряд ли позже. На 1992 год нам прямо указывает висящий на кухне календарь. На этот же год приходятся утверждение на съезде народных депутатов Виктора Черномырдина премьер-министром России (прямая трансляция заседания доносится из телевизора) и олимпийское «золото» сборной СНГ по хоккею в Альбервилле (батя смотрит матч и радуется заброшенной шайбе). А вот известное высказывание Бориса Ельцина о том, что розничные цены на продукты и промтовары после перехода к «свободному рынку» не повысятся, относится к 1991 году (шапка газеты «Политкурьер»).
Ещё вполне советские цены указаны на рынке. Свиная голова, которую в шутку предлагается сыну погладить, стоит 5 рублей 30 копеек. Это девяностый или девяносто первый год, но явно уже не девяносто второй с его гиперинфляцией. К концу года батончик «Сникерс» стоил в коммерческом киоске около ста рублей, куда уж тут свиной голове…
Очень достоверно смотрятся в фильме чебуречная, где батя пьёт пиво и вытирает руки после жирного чебурека о носок, магазины игрушек и обуви и даже актовый зал детского сада, где маленький Максим гордо декламирует брутальный армейский фольклор о «духах» и «салагах». Служивший в армии батя не только явно одобряет дедовщину, но и многие жестокие реалии переносит на воспитание сына.
Беспричинная жестокость, постоянные самоограничения, эмоциональная скованность, полное отсутствие проявлений любви — все эти мрачные атрибуты семейного воспитания в прошлом веке точно переданы в фильме. Подразнить новой игрушкой, дать ребёнку вволю наиграться в магазине, точно зная, что не купишь. Заставлять запомнить, где левая, а где правая сторона, причиняя физическую боль. Не разрешать завести дома животное, а при попытке принести кошку тут же выкинуть её за порог.
Рассказывают, что мой бывший тесть когда-то хладнокровно топил в бочке с водой новорождённых котят — не из соображений садизма, а просто «развелось много, девать некуда». То, что это происходило на глазах у детей и причиняло им серьёзнейшие психотравмы, никого не волновало.
Психотравма, — пожалуй, главное слово, которое ассоциируется с этим фильмом у всех, кто в большей или меньшей степени узнал в маленьком Максиме себя. В какой-то момент при просмотре я непроизвольно вздрогнул — настолько ярко всплыло в памяти всё то, что за тридцать с лишним лет казалось хорошо забытым.
В «Шести кадрах» на конкурирующем канале СТС был когда-то такой скетч. Сергей Дорогов приходит в магазин игрушек и спрашивает продавца, есть ли в наличии игрушки из чугуна и хрена. В ответ на искреннее недоумение поясняет: «Хочу, чтобы мои дети с ранних лет знали, что жизнь — тяжёлая и горькая штука».
«Ты злой!» — со злостью говорила мне бывшая жена. «Нет, не злой, а просто хмурый, — поправляют её мои нынешние друзья. — Непонятно только, откуда эта хмурота». К счастью, теперь можно не пускаться в долгие объяснения, а просто предложить посмотреть «Батю».
Мы, дети девяностых, пережившие это десятилетие, умудрившиеся не вляпаться в наркотики и не связаться с криминалом, зачастую воспитываем своих и чужих детей, родившихся уже в новом веке, в атмосфере безграничной свободы. За это нас иногда называют бесхребетными. Но те, кому хочется «хребетных», просто не понимают, каких демонов собираются выпустить на волю.
Уже десять лет совмещая журналистику с педагогикой, пытаюсь передать своим ученикам то душевное тепло, которого им недостаёт в своих семьях и сейчас. Но вы никогда не поймёте, насколько это обидно и несправедливо — ловить на себе косые взгляды и получать вопросы, полные недоверия и подозрения: «Зачем Вам это нужно? Чего Вы от них хотите?»
Я? От детей? Ничего. Как и взрослый Максим, всего лишь хочу прервать эстафету холода, жестокости и отчуждённости, которую наблюдаю и поныне. Пусть игрушки из чугуна и хрена хранятся, как у меня, в большой коробке на балконе, а батя остаётся лишь в воспоминаниях и в кино.
Текст: Евгений Веснин
Фото: кадры из фильма и фотографии со съёмок предоставлены пресс-службой ТНТ
Прокомментируйте первым "Игрушки из чугуна и хрена"