Саид Ниналалов: «Дикие девяностые и сытые нулевые годы в Дагестане дали свои плоды»

Учёный, предприниматель, писатель Саид Ниналалов даёт честную и жёсткую оценку переменам, произошедшим в Дагестане в последние 25 лет, и рассказывает, как и почему взялся за перо.

Каким был Дагестан в Ваши детские и подростковые годы?

— Я родился в 1964 году в Махачкале. Это был спокойный тихий южный город с заводами, фабриками, вузами. Каждый второй горожанин был русский, но деления на нации не было. Дома говорили на своём языке (до трёх лет я русского языка не знал), на улице — по-русски. До сих пор я не знаю национальности всех моих одноклассников.

Я кубачинец, представитель малой непризнанной национальности, на нашем языке говорят только в двух сёлах Дагестана — в Кубачи и Сулевкенте. Кубачи известно ювелирным промыслом, Сулевкент — гончарным. Никогда не забуду, как в первом классе делали перекличку и спрашивали всех детей — кто какой нации. Когда я ответил «кубачинец», Нонна Евгеньевна, моя первая учительница, ответила: «Нет такой нации». Я заплакал — так было обидно: «Я есть, а моей нации нет». Сегодня я работаю над тем, чтобы кубачинскую нацию выделили как отдельный этнос, не считали наш язык диалектом даргинского языка, который близок к нашему, но, всё-таки, другой. Наше село мастеров находится в окружении даргинских сёл, но это село уникально благодаря обычаям, обрядам и, особенно тому, что в нашем селе в каждом доме занимались промыслом: в старину изготавливали кольчуги, холодное оружие, в XIX веке — украшения, в XX–XXI веках — столовое серебро.

Моё детство прошло в самое мирное и спокойное время, которое сейчас называют застойным. Тёплый, добрый, солнечный город. Папа — декан строительного факультета вуза, мама домохозяйка, нас четверо: сестра, я и два брата-близнеца. Самый младший брат родился в середине 70-х.

Советский Союз. Всё заранее предопределено. Октябрёнок, пионер, комсомолец, коммунист. Школьник, студент, учёный-физик. До 1991 года всё так и шло. Лучший ученик в классе. Лучший студент потока в Дагестанском политехническом институте. Мама не пустила меня поступать в Московский физико-технический институт: «Ты у меня мягкий, тебя в Москве любая девушка окрутит». Видимо, из-за малочисленности нашей нации и уникальности кубачинского промысла, в те годы родители не женили детей на девушках другой нации и не выдавали дочерей за «чужих». Опять же покойная мама говорила: «Ты можешь взять замуж девушку любой нации, если она кубачинка».

1985 год — после окончания института с красным дипломом — армия. Откосить от неё в голову не приходило. Не только потому, что могут посчитать неполноценным, просто для молодого человека не пойти в армию, не отдать долг Родине было каким-то позором.

С 1987 года после демобилизации из армии я пошёл на работу в Дагестанский филиал Академии наук СССР, прошёл путь от инженера до научного сотрудника. С 1988 по 1992 год преподавал программирование в политехе. В 1989–1991 годах вместе с братьями работал и в первом в Дагестане совместном предприятии «Энергоинформатика».

Летом 1990 года, за год до Ельцина и всей его камарильи, видя, что творится с Коммунистической партией, перестройкой, страной, мы всей семьей — папа, я братья-близнецы, сдали свои партийные билеты.

Летом 1991 года в Киеве в Институте металлофизики АН Украинской СССР, в последние месяцы СССР, я защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук.

Что сейчас изменилось: люди, быт, традиции? 

— Дикие девяностые и сытые нулевые годы в Дагестане дали свои плоды. Полное уничтожение промышленности. Сельское хозяйство — виноградарство — успели уничтожить Горбачёв с Лигачёвым в 80-е годы.

Массовый отток интеллигенции — евреев, русских. Отъезд учёных, преподавателей, квалифицированных рабочих. Национальные, скорее, националистические движения. Всплеск религиозности, вспышки ваххабитских настроений, отделение некоторых сёл от государственной власти («на этой территории действует шариат»). Война в соседней Чечне, экономическая блокада Дагестана. Грабежи поездов Москва-Махачкала на чеченской территории. Повсеместное строительство мечетей.

Параллельно с отъездом русской интеллигенции возвращение дагестанцев — нефтяников, ювелиров, интеллигенции и рабочих — из ближнего зарубежья — Средней Азии, Казахстана. Начало отъезда из городов Дагестана интеллигенции — этнических дагестанцев. Массовый наплыв в города горцев. Если в советское время горцы становились горожанами, шаг за шагом втягивались в городскую жизнь, становились частью городской среды, учились многому у русских, то сегодня махачкалинцы-неофиты несут в город с собой среду сельскую, свои обычаи и обряды. Махачкала из 300-тысячного города превратилась в агломерацию с более чем миллионом жителей, с хаотичной застройкой, с бардаком на улицах, в большую мусорную яму. Этому способствовали и жадные донельзя чиновники, которые распродавали и распродают всё — тротуары, парки, скверы. Сегодня в городе есть места, где жилые многоэтажные дома находятся в трёх метрах друг от друга, АЗС — в метре от жилых домов.

Что такое пробки на дорогах, мы до последних лет не знали. По генеральному плану города, рассчитанного максимум на 500 тысяч жителей, в 70-е годы в нём были построены широкие улицы, с дополнительными полосами. Сегодня эти дополнительные полосы во многих местах уничтожены, застроены. И в некоторых местах улицы стали похожи на бутылочное горлышко, место перманентной пробки.

В города Дагестана наплывают не самые лучшие представители молодёжи, которых в горах как-то тормозили обычаи и горские понятия, а в городе, на свободе, эти обычаи и принципы легко забываются. Вольному — воля. И город превращается в большой полудикий аул. Некоторую часть перемалывают вузы, в которых вырастает определённого рода интеллигенция. Но этого очень мало. Учитывая, что в Дагестане каждый третий моложе 20 лет, можно понять, что новые горожане даже не знают, что такое городская жизнь, что такое современная среда, что такое порядок и чистота.

Как в Дагестане течёт время?

— Дагестан большой и разный. В Махачкале время не течёт — оно летит не хуже московского. Утром, выходя на работу, не всегда знаешь¸ где тебя застанет ночь. Вся молодёжь «на суете», а что за суета, какие у них движения, не ведаешь. Зачастую потому, что у самого тысяча дел, большая часть которых вообще тебе не нужна.

А выедешь в горы — тишина и спокойствие, размеренная спокойная жизнь, где всё расписано и спланировано заранее, и день завтрашний сильно не будет отличаться от сегодняшнего. В Кубачи, например, люди заняты серебряным производством, творчеством, а «служенье муз не терпит» той же самой «суеты».

Каждый писатель имеет свои сильные и слабые стороны. Что бы Вы назвали самым сильным, а что слабым в своём творчестве и как это сформировалось? 

— То, что я делаю, я не называл бы творчеством. Это работа над собой, работа над текстом, поиски смыслов. Это тяжёлый и не всегда благодарный труд. Когда ты с головой уходишь в свой текст, и когда текст захватывает тебя, получаешь особое удовольствие, особый драйв, который трудно объяснить, передать словами.

Я не изобрету велосипед, наверное, но у меня своя манера работать над текстом. Во-первых, все вокруг должны спать, я могу работать только ночью, в тишине. Мне это нужно для того, чтобы выбрать время и место для своего рассказа, поднять полог и нырнуть туда, увидеть своих героев, среди которых есть и только что придуманные мною, прорисовать их лица и характеры, и послушать их, поговорить с ними. Их рассказы я переливаю в текст. Бывает, что они перебивают друг друга, по-разному трактуют одни и те же события, но на то и работа писателя, чтобы выбрать самое лучшее, самое интересное для меня и, может быть, для читателя, и самое, может быть, правдивое. К утру я заканчиваю очередной эпизод длинной истории и выныриваю, выбираюсь из-под полога. И затем два-три дня герои этого рассказа, свежеописанного эпизода меня преследуют: «Ты не рассказал это и то! Зачем ты про меня так сказал, я вообще не похож!»

Слабого в моём творчестве очень и очень много: я не умею писать начало рассказа. Для того, чтобы войти в это время, мне нужно вспомнить о правителях «той эпохи», о том, что происходило в стране, а может быть и в Дагестане в то время. Наверное, нельзя сравнивать, но я пытаюсь, как Виктор Гюго, несколькими фразами обозначить год и время, когда происходит действие, дать почувствовать запах того времени, того момента, завести туда читателей.

Я мало работаю над подробностями природы, над описаниями людей. Мне кажется, что достаточно двух-трёх фраз, чтобы описать ранее солнечное утро в горах, или летнюю грозу в Москве. И несколько штрихов, чтобы представить героя или героиню моего рассказа.

Огромный минус — нехватка фантазии, чтобы сочинить полноценный большой роман с множеством придуманных героев. Есть несколько завязок, идей, мыслей. Но я слишком привязан к документальности, к историям в стиле нон-фикшн. Вещь, которую я хочу написать, не должна говорить о конкретных людях — чиновниках и бандитах, имена которых на слуху. Надо писать в духе «Декады» Семёна Липкина и дагестанских романов Юлии Латыниной.

Сильные стороны? Я их не знаю. Читатели, с которыми я встречаюсь, говорят, что мои рассказы читаются на одном дыхании. Многие вечером открывали мои небольшие книжки и к утру дочитывали, не отрываясь.

Вы из творческой семьи?

— Наверное, из творческой, но не литературной. Творчество в крови каждого кубачинца. Папа, будучи деканом строительного факультета политеха — самого большого факультета вуза, имел множество рабочих обязанностей и очень мало свободного времени. Приходя домой после долгого рабочего дня, он сам садился гравировать изделия из серебра, и нас, троих старших сыновей, учил этому искусству, но на медных пластинках. И только в старших классах разрешил работать на серебре.

Насколько была в почёте литература в вашей семье?

— Культ книги в семье был всегда. Библиотека всемирной литературы, собрания сочинений Гоголя, Тургенева, Лермонтова, великих классиков были в доме всегда. Были книги и дагестанских поэтов и писателей — Расула Гамзатова, нашего Ахмедхана Абу-Бакара, Эффенди Капиева, Мусы Магомедова и многих других. Книги не просто стояли в шкафу, их читал и папа, немного читала и мама, и много запоем читали мы.

Я научился читать в пять лет, и с того времени не расстаюсь с книгами Сегодня в моей библиотеке около 12 тысяч книг, много классики, фантастики, современных авторов. До сих пор из командировок привожу книги…

На каких авторах Вы росли?

— Мои любимые авторы раннего детства: Аркадий Гайдар, Виктор Драгунский, Виктор Голявкин, Лев Кассиль. Его «Кондуит и Швамбранию» я читал и перечитывал множество раз. Потом пришло время Вениамина Каверина, Александра Беляева, Виктора Железникова, братьев Стругацких, Станислава Лема. И, уже в старших классах, Виктор Гюго, Чарльз Диккенс, Оноре Бальзак, Фёдор Достоевский, «Братья Карамазовы» которого уводили незнамо куда, и, конечно, по-моему, самый-самый-самый Михаил Лермонтов. Его «Герой нашего времени» — лучшая книга всех времен и народов.

Говорить об авторах, которых люблю и читаю сегодня, можно бесконечно. Наши — ранний Виктор Пелевин, Олег Гладов, Дмитрий Липскеров, Михаил Елизаров, Андрей Геласимов, Аня Старобинец, Захар Прилепин. Не наши — классики и современники — Джон Голсуорси, Джозеф Хеллер, Томас Вулф, Рю Мураками, Ю Несбё, Питер Хёг. Вообще о чтении и о книгах я могу говорить очень долго. Например, писатели советского времени Виль Липатов, Владимир Тендряков, Виктор Солоухин, Вениамин Каверин, Константин Паустовский, Фазиль Искандер, Булат Окуджава, Юрий Коваль. Каждый из них невероятно велик.

Кто ваши любимые литературные герои?

— Мои любимые герои — Йоссариан, сверхчеловерх из «Поправки-22» Джозефа Хеллера, и Джоржд Уэббер, главный герой «Домой возврата нет» Томаса Вулфа.

Когда Вы задумали своё первое произведение? Как отнеслась семья к Вашему делу?

Ниналалов— Я не писатель, я читатель — как в анекдоте. В год прочитывал и прочитываю от 30 до 150 книг. В свободные дни (в последние годы таких дней нет) дохожу до 500 страниц. Всегда на столе три-четыре книги в процессе чтения. Читаю в дороге, за едой, везде. И я всю жизнь удивлялся, откуда авторы берут сюжеты? Специально, конечно, исследованием не занимался, но лёгкое непонимание всегда было: как авторы придумывают сюжеты. И только попав в 2012 году в тюрьму и прочитав в лагерном карантине роман «Домой возврата нет» Томаса Вулфа, понял, что сюжетом может быть собственная жизнь. Главный герой мечется, переживает, ищет себя, но он описывает собственную жизнь, собственные метания, собственные боли и радости.

Если бы не моя сложная судьба — бизнес, кризисы, падения и новые взлёты, похищение и освобождение брата, уголовное преследование, тюрьма, я никогда не стал бы писать.

В исправительной колонии ИК-7 в поселке Тюбе недалеко от Махачкалы, куда меня определило тюремное начальство, в лагере для «первоходок» я устроился на работу в библиотеку. «Затянул с воли» в лагерь компьютер, якобы для учёта книг, добыл модем и зажил собственной жизнью. Много раз меня обыскивали, забирали модемы и телефоны, которые заключённые не должны иметь, покупал и «затягивал» новые, так и жил, сидя в «одноклассниках» и в фейсбуке.

Со мной в лагере сидели пятеро ребят, которые были осуждены по так называемому делу «Манежки». Послушав их историю, почитав тома их уголовного дела, благо оно было у одного из ребят на руках, я обратился к известному молодому автору Марине Ахмедовой с идеей, чтобы она написала реальную историю того, как всё происходило. Что в этом деле нет национальной подоплеки, что футбол этих ребят ничем не греет и что убийство Егора Свиродова к ним никакого отношения не имеет. Я буду собирать по её поручениям информацию, опрашивать ребят. А она будет писать документальную повесть. Другая сторона этой истории находится «на воле», с ними она сама может связаться.

Марина посоветовала мне начать писать самому. А для начала описать собственно жизнь в тюрьме, она-де будет редактировать. А потом можно будет перейти и к этой истории. Так появились «Записки из кавказской тюрьмы», которые публиковались на сайте журнала «Русский репортёр». Всего вышло шесть эпизодов из моей тюремной жизни.

Параллельно с этим в дагестанской газете «Свободная республика» появилась статья о моей истории Теймура Абдуллаева в серии «Городские легенды». Там рассказывалось о том времени, когда я начинал бизнес. Я узнал о себе много хорошего… Через несколько дней я связался с Теймуром и рассказал ему одну историю, случившуюся незадолго до моего ареста. Он предложил — напиши, мы опубликуем в газете. Так появился короткий рассказ «Случайная встреча». Над текстом гораздо больше, чем я, работала моя жена Жемилат Ибрагимова, которая в журналистике с начала нулевых годов. Помогала на первых порах Светлана Анохина — известный журналист. Газета — еженедельник. Через неделю мы выдали на-гора вторую историю, затем третью, и пошло-поехало. В какой-то момент Жемилат сказала: «Всё, пиши теперь сам, думаю, что ты справишься». И начал писать сам. Конечно, готовые рассказы она смотрит, редактирует, подсказывает. Но это уже мои личные тексты.

Ваши книги «Жесть» и «Жесть-2» наделали немало шума. Эти произведения полностью автобиографичны или всё-таки это художественная литература?

Ниналалов— Книгу издавать — у меня не было и мысли. Ко мне в тюрьму приехали знакомые только по фейсбуку издатель и археолог Рабадан Магомедов и историк Патимат Тахнаева с предложением собрать все мои рассказы, истории, эпизоды в одну книгу. Так появилась «Жесть. Хроника нашего времени». Предисловие к книге написала Алиса Ганиева.

В выборе эпизодов для книги, вообще в работе над книгой мне помогали друзья. Ольга Трофимова, главный редактор издательства «Петербургское востоковедение» очень много для меня сделала. Магомед Дибиров — автор картины на обложке книги. Коллаж из его работ украшает и вторую книгу. Иллюстрации в тексте к ней сделал молодой художник Мурад Халилов.

В «Жести» много автобиографического, истории из детства, о становлении бизнеса моей семьи, о том, как мы искали похищенного брата. Выдуманных историй нет. Что-то из жизни Дагестана 90-х годов, что-то из московских событий. Самое главное — в книге упоминаются конкретные имена, и не все показаны с лучшей стороны. За без малого четыре года, которые я нахожусь на свободе, ни один человек не подошёл ко мне и не предъявил обвинения во лжи.

Однако издание книги «Жесть. Хроника нашего времени» вызвало не самые лучшие для меня последствия в тюрьме. В книге было три эпизода из лагерной жизни. Вертухаи и зэки узнали в ней себя. Охранители — работники УФСИНа увидели в ней попрание основ лагерного режима и раскрытие того, как живёт тюрьма, как взаимодействуют режимники, блатные и тюремный джамаат. УФСИНовцы потребовали уничтожить в тираже книги страницы с лагерными рассказами. Меня «подтянули» к положенцу, где 10 смотрящих избили меня, сломав руку и ребра. Несколько дней я лежал без сознания, мои родственники не знали, что со мной произошло, почему я не на связи.

Через полгода после освобождения вышла вторая моя книга «Жесть-2. Герои нашего времени». В ней больше историй не из моей жизни, больше героев и «антигероев». Она где-то мягче, где-то легче, и в ней нет той злости, той ненависти, как в первой. Для себя я считаю, что это повесть или роман о жизни в эпизодах. Каждое событие в книгах привязано к конкретной дате и к конкретному месту. Предисловие ко второй книге написал Денис Драгунский, за что я ему очень благодарен.

Ваши книги достаточно знамениты в России. Вы задумывались об экранизации книг «Жесть», «Жесть-2»?

— Мои книги были напечатаны издательским домом «МавраевЪ», названным Рабаданом Магомедовым по фамилии первого издателя дореволюционного Дагестана. Они были изданы маленьким тиражом в тысячу экземпляров и распространялись только через один магазин «Арбат-медиа» в Махачкале, и на книжных ярмарках «Тарки-Тау». Книг не осталось. Я для себя чудом сохранил по экземпляру.

Не думаю, что мои книги знамениты в России. Они выставлялись на нескольких презентациях в Москве, где опять же присутствовали в основном представители дагестанской диаспоры. О книгах хорошо отзывались те московские авторы и критики, до кого доходили их экземпляры.

По поводу экранизации книг ко мне несколько раз обращались дагестанские москвичи. И фильм «Жесть» будет создан, если я переформатирую тексты в сценарий. Для меня драматургия, работа над сценариями — незнакомое дело, пока немного боюсь.

Для какой аудитории Вы пишете?

— Я пишу о том, что волнует меня. Я пишу историю новейшего времени. Я хочу обнажить и показать всё то, что происходило в России, в Дагестане. Как оказалась тонка оболочка светского человека, и как легко открывается в нём скотское, грязное, жадное. Не для того, чтобы упиваться всей этой мерзостью, а чтобы это осталось в памяти. Кому — назиданием, кому — плохим примером. Чтобы такое не повторилось. Чтобы не повторилась война в Чечне, чтобы не повторились похищения людей, чтобы люди знали, что можно жить и красиво, и богато не за счёт жизней и бед других.

Сегодня во многих средствах массовой информации, в социальных сетях возвеличивают «героев» 90-х годов. Я хочу показать их такими, какими они были. Где они проявляли невероятное благородство, а где поступали не по-человечески. Эту историю буду писать не один я. Я буду приглашать для работы бизнесменов, учёных, деятелей культуры — участников и свидетелей тех событий. Буду пытаться делать полную картину, вынимать из копилки истории ключевые события, благодаря которым мы находимся там, где сейчас находимся — по сути в безвременье…

Как в Дагестане относятся к правам женщины? Часто журналисты муссируют тему «обречённой горянки». Что скажете Вы?

— Тема прав женщин муссируется журналистами, ищущими возможность прославиться, они пытаются показать себя правозащитниками, специалистами по гендерным вопросам. Отдельные нехорошие случаи, которые могут произойти в любом регионе России, они возводят в системную проблему Дагестана.

Я не буду сравнивать положение женщин в центральной России и в Дагестане. Горянки имеют и в семьях, и в обществе немалое влияние, пример тому — недавняя попытка выдвижения в Президенты России жены дагестанского муфтия — мусульманского лидера региона — Айны Гамзатовой.

О правах женщин в Дагестане лучше всего вам скажет «Конституция горца» Расула Гамзатова. Когда вы приедете в Дагестан, вы увидите, что многие стереотипы о нашей горной республике придуманы журналистами, которые ищут, где погорячее и поострее, а если не находят, то придумывают.

— Вы живёте в Дагестане, а пишете на русском языке. Насколько география влияет на писательский менталитет?

— Я до трёх лет не разговаривал по-русски, а в пять лет уже читал «Правду» и «Известия». В шесть я пошёл в обычную городскую русскую школу. Кубачинский же язык стал письменным только в начале 90-х годов, когда появилась первая книга на кубачинском языке профессора-медика кубачинца Ибрагима Шамова «Малла Ситтала хабарте» — «Рассказы о Молле Насреддине». В 1997 году мы с моим папой издали первый кубачинский букварь нашего учителя Наби Саидова-Аккута.

Русский язык с тех самых пяти лет стал для меня родным и, наверное, главным языком. И поэтому я думаю и пишу по-русски. В Дагестане более 30 коренных народов, каждый имеет свой язык, и русский — единственный язык для межнационального общения.

География? Сегодня открыт весь мир. Я двадцать лет курсировал между Москвой и Махачкалой, много раз по работе ездил в Италию. Конечно, мне легче всего писать о Дагестане, создавать собственную Йокнапатофу. Я гораздо больше знаю о родном маленьком мирке. Но и всё остальное, весь мир для меня, да и для любого другого пишущего, открыт. Будет сюжет — будет и история. Конечно, я не буду писать детективы из американской жизни, я буду говорить о том, что знаю, помню и люблю. О том, что я могу изучить, увидеть фактуру, понять для себя и поднять тему.

В чём нуждается современная русская литература? Каких ныне живущих писателей стоит читать, на кого есть надежда?

— В читателях. Судя по результатам последней книжной ярмарки «Non/fiction», начинается постепенный рост читательского спроса. Интерес к бумажной книге стабилизировался и начал немного расти, а электронная книга давно имеет массового читателя. А читатель книгу увидит, если она действительно хороша, и если она в доступности — в магазине по соседству, на сайте, где её можно купить в бумажном или в электронном виде.

Современных писателей я уже называл. Кроме названных, добавлю тех, кого считаю для себя читать обязательным: это Денис Драгунский, Алексей Слаповский, Олег Гладов, Татьяна Толстая, Наринэ Абгарян, Эргали Гер, Георгий Зотов, Леонид Юзефович, Роман Арбитман. Список можно и нужно продолжить теми авторами, книги которых рекомендует Константин Мильчин на сайте «Горький», и Галина Юзефович. Но за ними я не успеваю, стараюсь находить книги тех, кого они оба уж очень настоятельно рекомендуют.

Насколько тяжело пробиться современному прозаику в России?

— Одному автору помогает публикация на сайте proza.ru или в социальной сети. Другому — толстые литературные журналы. Третьему — активная пропаганда его в средствах массовой информации.

Если в его текстах первые читатели увидят что-то интересное, то сарафанное радио может довести до «небожителей» — до, например, Татьяны Толстой. Спустится она с Олимпа, скажет в пространство несколько слов царственным тоном, и считай, что ты в «дамках» — тебя услышали. Немаловажно, чтобы известный литературный критик заинтересовался твоим текстом и нашёл время его пролистать. Начнёт действительно читать — и опять тебе повезло.

Да, очень важна удача. Но, в первую очередь, нужен хороший материал, текст, история, фабула, сюжет, идея. То, за что зацепится глаз читателя. То, что заставит его перевернуть страницу и продолжить чтение.

Вы верите в реальную силу литературных агентов или на сегодняшний день это устаревшее понятие? Автор пробивается сам?

— Среди моих друзей есть известные авторы, которые сами продвигают собственные книги, выставляют на конкурсы, пиарят в социальных сетях, и их книги мало-помалу продаются. Есть авторы, имена которых и так на слуху. Заканчивая одну книгу, и сдавая в ждущее её с нетерпением издательство, они садятся за следующую. Как говорят, работа Виктора Пелевина с издательством «Эксмо» расписана более, чем на 10 лет.

Для тех же, кто не хочет или не может заниматься самопиаром, нужен литературный агент. У меня, например, работа отнимает очень много времени, и я хотел бы переложить вопросы переиздания моих книг, подготовки и издания новых — на литературного агента. Лично мне нужен человек, с которым я советовался бы даже по поводу сюжета. Но такого пока нет. Скоро три года, как моя книга «Дети гор», где собраны опубликованные и новые рассказы, лежит в одном московском издательстве, но мне самому не хочется теребить редактора издательства, это работа пока не найденного мною литературного агента.

Что бы Вы посоветовали начинающим авторам? Где им искать помощь и поддержку?

— Начинающим авторам — читать и писать. Учиться у великих, учиться у старших, учиться у сверстников, учиться у молодых. Двигаться, ездить по стране, изучать людей. Искать сюжеты, темы, идеи. И опять — читать и писать.

Принимать участие в разных конкурсах, благо сейчас не нужно отправлять тексты почтой. Участвовать в форумах молодых писателей. Та работа, которую делает фонд Сергея Филатова для молодых авторов, неоценима. Я видел работу фонда прошедшим летом в Домбае, куда приглашена была моя жена Жемилат Ибрагимова с романом «Узы». Три дня литературного марафона дали очень много полезного двадцати молодым авторам из всех регионов Северного Кавказа. Кстати, рассказы и стихи каждого из них мы включили во второй альманах «Кавказский экспресс-2017».

Есть ещё один момент, о котором обязательно надо сказать. Успех в родной республике не обязательно приведёт к успеху по всей России. Для нас, кавказцев, почему-то в постсоветское время особенно высокий барьер. Нужно обладать какими-то особыми свойствами, чтобы этот барьер перепрыгнуть. Российскую известность получают из современных авторов единицы. Для москвичей мы являемся далёкой провинциальной, периферийной, да ещё и «нерусской» литературой, хоть и написанной на русском языке. У меня нет рецептов, как этот барьер преодолеть. Разве только особо яркими, неожиданными, интересными текстами.

Чем Вы занимаетесь помимо литературы?

— Скоро три года как я учёный секретарь Института проблем геотермии Дагестанского научного центра Российской Академии наук. Институт занимается исследованием подземных горячих вод, а также разработкой и внедрением альтернативной энергетики — солнечных батарей и коллекторов, ветряных электростанций, малых гидроэлектростанций, биогазовых установок.

В моём ведении разработка, подготовка и, самое главное, сдача в вышестоящую инстанцию планов научной работы, отчётов и множества текущих бумаг. Федеральное агентство научных организаций, которому мы подчинены, превратило научную работу в парад отчётов. Каждый год мы должны увеличивать количество публикаций, каждый год у нас должно расти количество молодых сотрудников. Очень много абсурдных решений, с которыми нам приходится работать.

Работаю над докторской диссертацией — изучаю экономику альтернативной энергетики Северного Кавказа, разрабатываю предложения по её внедрению в регионах России.

Кроме того, являюсь членом экспертного совета при Антитеррористической комиссии Дагестана. Пожив в тюрьме — в лагере с представителями салафитов, я видел, как обычные воры и наркоманы подсаживаются на религиозную волну, а потом, после освобождения, убивая и взрывая правоохранителей, погибают сами. И я знаю, как из обычных людей получаются непримиримые враги светской власти. Поэтому я публикую научные и публицистические статьи по информационной борьбе с идеологией религиозного экстремизма и терроризма.

С 2014 года — года моего освобождения — активный участник оргкомитета дагестанской книжной ярмарки «Тарки-Тау» — детища моего друга, писателя, художника, журналиста Марата Гаджиева. В 2016 и в 2017 годах мы издали два выпуска альманаха «Кавказский экспресс», куда вошли рассказы, стихи, воспоминания, письма, картины, фотографии, рисунки наших друзей не только с Кавказа, но из разных регионов страны и стран мира.

С конца 2016 года группа инициативных махачкалинцев и каспийчан «#ГородНаш», куда вхожу и я, борется с незаконной застройкой, с уничтожителями парков города. Нам удалось добиться отмены строительства музея «Россия — моя история» и переноса его в недостроенное с конца 90-х годов здание спортивного комплекса. У нас получилось запретить строительство храма Александра Невского на берегу озера «Ак-Гёль».

С Маратом Гаджиевым мы открыли издательство «Кавказский экспресс», где уже выпустили книгу — буклет работ известного дагестанского-кубачинского ювелира Алибега Куртаева. В этом году начинаем работу над серией книг «Кубачинская бибилиотека», куда первыми войдут: книга Николая Бакланова «Дагестанские златокузнецы», не переиздававшаяся с 1926 года, и маленький оригинальный альбом рисунков Бориса Войцеховского, где описан аул Кубачи.

И, конечно же, пишу, пишу и пишу. Статьи в еженедельник «МК в Дагестане», материалы для сайта нашего института, научные работы.

Над чем Вы сейчас работаете?

— Летом 2015 года мы с Жемилат и историком Бигрузи Сулеймановым подготовили большой красочный альбом «Балхар — аул гончаров», где рассказали о другом дагестанском ауле промыслов. Женщины Балхара третий век заняты изготовлением глиняных кувшинов, ваз, игрушек, которые до советской эпохи были необходимой частью домашнего обихода горцев Дагестана. В советское время балхарские изделия потеряли утилитарное значение и стали предметом интерьера, экзотическими украшениями дома.

Сегодня мы с Жемилат работаем над серией книг «Знаменитые аулы Дагестана». Уже готовы к изданию маленькие альбомы «Балхар» и «Кубачи», затем последуют книги о других центрах народных художественных промыслов.

Близок к завершению большой альбом, который будет состоять из трёх книг — «Ювелирное искусство Дагестана», разделённых по датам: первый том — «с древних времен до Октябрьской революции», второй — «Советское время», третий — «Современность».

Заканчиваю отдельную повесть, где будет рассказано почти всё, что мне удалось узнать о похищении моего брата, о том, кто заказал, как происходило похищение. Одни участники этого жесточайшего преступления давно убиты за нехорошие делишки, другие получили большие сроки, а третьи живут и здравствуют — кто за границей, кто со звездой «Героя России». Повесть написана по-другому, все события произойдут в вымышленном регионе России — маленьком, горном и очень гордом.

Продолжаю серию рассказов, из которых состояли обе «Жести». В каком виде будет новая книга — пока не скажу, потому что не знаю.

Потихоньку собираю материал о времени Шамиля. Хочу описать эти годы без прикрас, без преувеличений и метафор, без восторга и ненависти. Хочу показать Имама Шамиля таким, каким его знали участники Кавказской войны. Мой герой будет кубачинцем, который не участвует в самой войне, но становится свидетелем многих событий, так как он успевает торговать своим оружием и в русском, и в горском стане. Хочу понять для себя и рассказать, почему 25 лет маленькая горная страна с неисчислимыми жертвами боролась за свободу против огромной вымуштрованной современной армии.

Есть ещё тема сёл Дагестана, которые в 1944 году не были репрессированы, но их жителей точно так же¸ как ингушей и чеченцев, заставили в полчаса собраться и идти на чеченскую землю. Такие села, как Сулевкент, в конце концов, сохранились на равнине, в Хасавюртовском районе Дагестана. А маленькие сёла — Амузги, Кала-Корейш исчезли с лица земли. От Кала-Корейша остались одни развалины и могила шейха, а в Амузги не так давно умерла последняя жительница… Я опять же очень медленно пишу историю семьи, как она была выселена в 1944 году, через какие лишения прошла, добираясь в Чечню, как она вернулась обратно в Дагестан, в каком селении она осталась, и как жила дальше.

Планов, наверное, чересчур много. Но у меня сильное желание сделать всё это, компенсировав все те годы, в которые и не думал, что стану литератором, что буду поверять свои мысли бумаге…

НиналаловНиналалов Саид Ахмедханович писатель, редактор. Автор книг «Жесть. Хроника нашего времени», «Жесть-2. Герои нашего времени», «Балхар. Аул гончаров».

Родился 27 июня 1964 года в г. Махачкале.

Лауреат конкурса СМИ Северного Кавказа 2016 года за лучшую статью о науке, лауреат конкурса СМИ 2016 года «Правда и справедливость», II место в конкурсе СМИ «Народный журналист Дагестана» 2017 года. Член Союза журналистов России.

Женат. Старший сын студент СПбГУ, младший ученик 5 класса.

Интервью: Александра Багречевская
Фото из личного архива Саида Ниналалова

ПОДЕЛИТЕСЬ ЭТОЙ НОВОСТЬЮ С ДРУЗЬЯМИ

6 Comments on "Саид Ниналалов: «Дикие девяностые и сытые нулевые годы в Дагестане дали свои плоды»"

  1. Мои корни из Кизляра по папиной линии и он рассказывал о народах Дагестана. Кубачинцы- народ ювелиры так я запомнила, имея родных из лезгин , лакцев, Даргинцев и кумыков. Впервые мы приехали в гости в Хасавюрте к тёте в 1966 году и пошли на базар возле реки Ямал су. Продавали изумительной работы поднос серебряный тонкой работы. Продавала взрослая женщина с достоинством. Моя тётя сказала, что кубачинцы мастера по серебру. Это из моей памяти. Благодарю вас за творчество для сохранения этноса кубачинцы!

  2. Потрясающее интервью! Давно не было такого богатого материала о Дагестане.

  3. И интервью читал залпом, как и книгу Саида Ахмедхановича!!! Кратко и емко. СПАСИБО!!!

  4. Саид Ахмедханович также читает лекции и ведет практические занятия по возобновляемой энергетике в ДГУ.

  5. Не очень люблю читать длинные интервью и когда читаю его,смотрю на знак справа от текста и думаю,когда же оно закончится.Читая интервью об интересной,порою и драматичной жизни талантливого человека,в том числе и писателя Саида Ниналалова,смотрел на этот же знак справа от текста и думал наоборот,продолжалось интервью ещё!

  6. Я сам учился в “Политехе” (ДГПТИ) , когда учился там и Саид . Его отец был деканом нашего строительного факультета , пока его не сменил на этом посту Бондаренко . Саида помню хорошо : он был круглый отличник , вечно ходил в черном кожаном пальто , был тихоня и конченный “парник” ( таких сейчас называют ботаниками) . Кто бы мог подумать в те годы , что Саид будет сидеть в тюрьме ?! Это какой то нонсенс , дикость и нелепица ! Воистину – от тюрьмы и сумы не зарекайся !

Оставьте комментарий

Ваш адрес не будет опубликован


*


Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.