Вечером 24 октября на Новой Сцене Александринского театра в рамках цикла «1917 — Сумерки богов: повседневность и революция» доктор искусствоведения Константин Учитель прочитал лекцию, посвящённую российскому театру вековой давности.
В Медиацентре был настоящий аншлаг: театроведы, студенты, журналисты, личные друзья лектора и другие петербуржцы, интересующиеся историей театра, заняли все свободные места.
Своё повествование историк театра начал с воспоминания о том, как в детстве ему довелось увидеть фильм Сергея Эйзенштейна «Октябрь». У многих людей в голове сидит образ событий осени 1917 года из этого фильма. Но фильм далеко не документален, в нём немало авторского вымысла.
По преподавательскому обыкновению, лектор порекомендовал литературу для желающих более подробно изучить тему, затронутую тем вечером. Среди названных авторов оказались советские театроведы Давид Золотницкий, Анатолий Юфит, Анатолий Трабский и Геннадий Дадамян.
По мнению Константина Александровича, революция сама по себе очень театральна.
Революция в России произошла на фоне войны с Германией. В это время из Петрограда ушёл немецкий театр, а также резко изменилось отношение к действующему правителю. Поскольку личность Николая Романова — очень актуальная и даже болезненная тема, Константин Учитель предпочёл её не касаться, но поделился забавным случаем. Несколько раз он получал письма, в которых отправитель обращался с вопросом, почему режиссёр не хочет пригласить на премьеру того или иного человека. Константину Александровичу приходилось объяснять, что они с Алексеем Ефимовичем Учителем — режиссёром «Матильды» — не имеют ничего общего, кроме фамилии. «Если бы я делал фильм о Николае II, то он был бы, наверное, более критическим, жёстким», — предположил лектор.
Константин Учитель не отказал себе в удовольствии прочитать описание происходившего во время спектакля для рабочих. В ноги артистов падали бутылки с водкой, принесённой зрителями с собой. В эпизодах, где героиня кокетничала с героем, исполнителям приходилось выслушивать замечания и интимные советы со стороны опытных донжуанов с Обводного канала. Поцелуи на сцене сопровождались дружным причмокиванием из зрительного зала. «Мне нравится. Что-то в этом есть», — добавил лектор с одобрительной интонацией.
Всё, что напоминало о самодержавии, из театров было убрано. В связи с этим камердинеров вынудили переодеться. Театральный сезон открыла не «Жизнь за царя», а «Руслан и Людмила». Согласно одной из газет того времени, в Ростове-на-Дону во время представления в честь делегации из Франции перед третьим действием артисты спели «Марсельезу», а затем — «Боже, Царя храни», что было вполне понятно, поскольку никаких телеграмм из Петрограда не поступало. По залу пробежали смешки.
Революцию можно сравнить с паводком или с петербургским наводнением. Вода поднимается и смывает всё вокруг. С одной стороны, это ужасно, а с другой — дышится легче, свежо. «Революция очищает и, в первую очередь, делает это для авангардного искусства», — добавил от себя театральный историк. По словам Константина Учителя, в 1918 году появилось больше театров, чем за предшествующие двадцать лет.
В этот момент на экране была показана работа художника-авангардиста Натана Альтмана, который к первой годовщине Октябрьской революции предложил драпировать здания на площади Урицкого (Дворцовой площади) алой тканью, а в проходах к Новому Эрмитажу и к Синему мосту разместить нагромождение огромных геометрических фигур.
Авангардисты были наивны, думая, что свободны от политики. На самом деле, «художники нужны революции», как писал нарком народного просвещения Анатолий Луначарский. В качестве примера лектор показал фрагмент спектакля «Взятие Зимнего» режиссёра Николая Евреинова.
В конце лекции Константин Александрович включил фрагмент записи одного из самых любимых своих музыкальных произведений — «Кантаты к двадцатилетию Октября» Сергея Прокофьева, написанной в 1937 году на тексты Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. «Философы лишь различными способами объясняли мир. Но дело заключается в том, чтобы изменить его», — запели с экрана. Этой фразой Карла Маркса завершился разговор о революционном театре.
Текст и фото: Дарья Герцева
Прокомментируйте первым "Революция ужасна, но после неё дышится свежо"