Сергей Метель: «Рок и милитаризация — два полюса, которые не должны соприкасаться»

Лидер панк-группы «Смех» Сергей «Чупэ» Метель в эксклюзивном интервью Охтинскому пресс-центру рассказал об отношении к радио и поэзии, творчестве в группе «ГВАЛТ», поразмышлял о панк-роке, жизненных ценностях и многом другом.

— Изначально твоя группа называлась “The Fun”, потом ты решил перевести название группы на русский, и вы начали называться «Смех». Откуда и как изначально пришло английское название для панк-коллектива и был ли выбор?

— Группу мы придумали вместе с братом и решали, как её назвать. Так как мы не хотели петь грустные песни и быть металлистами или попсарями, а играть панк-рок, то слово «веселье» — “The Fun” в переводе с английского, нам как раз подходило

— Почему решил сменить название с английского на русский?

— Потому что в России живём. Играя для русских, желательно называться по-русски.

— В одном из интервью ты подмечал, что в начале карьеры мечтал сыграть вместе с «Тараканами» и «Наивом». После того, как эти мечты сбылись, с кем хотел бы сейчас сыграть концерты, с какими группами?

— Накопив многолетний опыт выступлений, мне, как лидеру и самому старшему в «Смехе», посчастливилось сыграть почти со всеми своими кумирами, в том числе западными. Единственное — есть одна группа, с которой я никак не могу сыграть и попасть к ним на выступления, потому что никогда не выезжал на европейские и американские фестивали. Это группа “Rancid”. В Россию она, скорее всего, никогда не приедет из-за собственных убеждений, но, если составить список групп, с которыми бы я хотел сыграть, то он закончится на группе “Rancid”. Я был бы счастлив с ними сыграть — тогда бы моя мечта сбылась, но, к сожалению, этого не происходит.

— Высказывая жизненную позицию в одном из интервью, ты говорил, что надо всегда стремиться чего-то добиваться. Если человек не стремится чего-то добиться или не добивается, ты не видишь смысла в его существовании. Прожив четыре десятка лет, выдели, пожалуйста, пять главных, по твоему мнению, вещей, которых ты добился в своей жизни?

— В первую очередь я добился того, что моё окружение считает меня хорошим человеком, — по-моему, это самое главное. Во-вторых, я самореализовался. Хоть у меня на это и ушло много жизненного времени, но всё же я ни разу не свернул со своего пути. В-третьих, я независим, потому что никому ничего не должен в этой жизни. В-четвёртых, я счастлив, потому что у меня есть вторая половинка и дочь, планирую ещё детей. И, что самое главное, — я свободен: в передвижении, в мыслях, вероисповедании, и для меня это очень важно. Именно эти пять пунктов самые главные для меня, остальное — уже производное от них.

— Ты как-то говорил, что вас не крутят по радио, и это печально. Но вы продвигаетесь через соцсети, YouTube и так далее. Сложно ли было пиарить свою группу без песен на радио?

— Если бы какое-нибудь радио попросило нас дать им какую-нибудь нашу песню, чтобы её крутить, я не был бы против. Никакого воинственного настроя по отношению к любой радиостанции у меня нет. Если речь идёт о пресловутой песне «Их радио», после записи которой «Наше радио» на нас обиделось, и теперь они не хотят иметь дело ни с группой «Смех», ни с моим сольным проектом «Метель», то это совершенно не так. Но, видимо, они принимают эту песню на свой счёт. Название песни созвучно с «Нашим радио».

Я считаю, нет ничего страшного в том, что наша группа не крутится по радио. Многие группы, не присутствуя там, чувствуют себя в поряде. Дело в том, что ты должен быть честным по отношению к самому себе, не прогибаться под изменчивый мир, не идти на поводу у тех людей, кто будет тебе диктовать, как говорить и что петь. Поэтому, если выбирать из двух возможных путей развития группы и убрать первый путь, то есть радио, останется DIY на тех платформах, которые бесплатно предоставляют место, — YouTube и социальные сети.

Благодаря тому, что люди показывают себя с такой стороны, как я и «Смех», их поклонники за это больше уважают. Поклонники понимают, о чём песня, и если они видят, что кто-то реагирует неправильно или отрицательно, то, наоборот, это добавляет музыканту крутизны. По моему мнению, DIY — это вообще присущая панк-року вещь.

— Как раз о радио. Ты говорил, что песня «Их радио» не только о «Нашем радио», но и о многих ему подобных. Что стало причиной для написания этой песни? Какая у неё история?

— Тут нечего рассказывать — надо просто включить радиостанцию, послушать, что там крутят, зайти на их сайт, залезть в «Чартову Дюжину» и посмотреть всех номинантов. С недавних пор там начали появляться такие группы как «Порнофильмы», наши друзья — группа «Гудтаймс», «Тараканы!», но больше групп такого жанра там нет.

Зато там есть очень много таких групп как, например, «Чайф», которые 40, 50 или 80 лет всё поют про бутылку кефира и полбатона. Я считаю, что радио должно развиваться. Возьмём в пример любое радио, которое крутит англоязычные треки, — понятно, что наш российский люд не хавает английский язык. Русский человек больше любит слушать стихи под музыку, нежели музыку. В этом плане я совершенно другой человек — я себя причисляю к тем людям, кто любит, как звучит музон и как ложится голос в этой музыке, а о чём там поётся, мне уже не так важно. Понятно, что, если под хороший музон будут петь о каких-то фашистских вещах, я не буду слушать эту группу. Но, в основном, мне нужен кач, мне нужна музыка, а у нас совершенно по-другому.

Самое популярное русскоязычное радио, связанное с роком, в нашей стране какое? «Наше», альтернативы нет. Есть «Радио Maximum», но у них совершенно другой формат, там больше крутят англоязычные группы и артистов. Если послушать всё на наших радиостанциях и проверить, то можно понять, что эфир заполняется вот этим формалином, а все остальные нормальные артисты, понимающие, что надо делать что-то другое и не причислять себя к группам, которые там есть, делают всё через YouTube и развиваются гораздо быстрее.

Более того, если спросить у меня, когда я в последний раз слушал радио, я отвечу: когда в последний раз садился в машину. Дома я слушаю музыку либо через соцсети, либо на виниле, который у меня есть, либо через цифровые платформы, такие как “Apple” или «Яндекс» — каждый выбирает под то, какой у него гаджет. Лично я радио воспринимаю, только когда нахожусь в движении за рулём, то есть, когда надоела флешка с записями, которые давно нужно поменять.

Переключаясь на «Наше радио», я понимаю, что мне там слушать вообще нечего. Фестиваль «Нашествие» с некоторых пор, по моему мнению, стал милитаризированным. Может, в последние годы они это как-то сгладили, но, по-моему, рок и милитаризация — это два полюса, которые никогда не должны соприкасаться. Рок всегда за мир, а не за то, чтобы дети прыгали по танкам и запоминали, что танк — это круто, или смотрели, как летают самолёты министерства обороны. Вообще, я считаю, что сотрудничество рока и министерства обороны — это какой-то зашквар.

Эта песня долго сочинялась, были и другие варианты названий, но мы выбрали «Их радио». Это название звучит, и каждый поймёт, о чём идёт речь, о чём песня. Но они («Наше радио» — прим. ред.) приняли эту песню на себя. Я считаю, что тут нет ничего страшного, не вижу здесь ничего плохого.

— Ты говорил, что у каждой песни группы «Смех» есть своя история написания. Можешь рассказать три наиболее яркие и интересные истории?

— Тут надо выбирать. История про «МакДональдс», наверное, но она очевидна. Помню самый первый «МакДональдс» в Москве на Пушкинской — мы ездили туда с моим дядей, потому что меня родители не отпускали одного с братом, мы были ещё маленькими. В то время это была такая диковинка, что мы набрали оттуда столько картошки фри домой! Пока мы её час-полтора везли, она превратилась в непотребную картошку. А когда мы выросли, то начали понимать, что этот ресторан неплохо подходит для бесплатного посещения туалетов. Мы уже слушали к тому времени панк-рок и были больны панк-роком, так что это место идеально подходило. Чтобы не справлять нужду на улице, нужно найти какое-то заведение — помещение или дом друзей. Поскольку домов друзей рядом не было, спасался в «МакДональдсе», так что это жизненная история.

Другая свежая история из последнего альбома «Казнить нельзя помиловать» — песня «Контракт». Эта песня родилась у меня за 20 минут на реалити-шоу «Союзники», которое снималось на Шри-Ланке. Там разведённые пары участвовали в трешевых конкурсах за приз 10 000 000, который достался бы ребёнку в случае победы родителей. На кастинге, когда нас утвердили, то предложили подписать кучу бумаг, и мы долго-долго прочитывали эти толстые контракты для того, чтобы не подписать себе на всю жизнь какой-то зашквар. В частности, были моменты, когда предлагали подписать на всю жизнь торговлю мерчем с моим лицом. Пришлось разговаривать, ссориться, но всё же удалось отвоевать на время самого шоу или год после него. Но мы не победили, поэтому моё лицо там и не понадобилось.

Это тоже реальная история: когда мы были «на берегу», нам говорили одно, а когда оказались там, то попали в безвыходное положение. Оттуда нельзя было выйти, потому у тебя нет ни мобильных телефонов, ничего. И ты начинаешь подчиняться тем законам, которые тебе там рассказывают и показывают, а если противишься, то тебе могут припомнить контракт, которой ты подписывал. На самом деле, эта история не только про реалити-шоу, а про жизнь вообще. Контракт — это сделка с самим собой, это сделка с тем же самым правительством, с голосованием и так далее. Какой бы ты контракт ни подписывал, обязательно нужно его прочитать. Только после этого у тебя будет полная картина и ты будешь понимать, нужно подписывать его или нет.

И последняя песня — про уже умершего человека. В альбоме «Импортозамещение» поётся про Иосифа Кобзона, который предложил не давать деньги детям, болеющим раком, а потратить их на страну. А когда пошли санкции, и Иосиф Кобзон заболел, то первый пошёл к Путину и попросил, чтобы тот за него впрягся, чтобы его пустили лечиться в Европу. И это тоже, по-моему, зашквар. То есть, против своих ты воюешь, а когда сам попал, то нужно сразу же бежать к главному, чтобы он решил твои проблемы. А дети, я считаю, очень важная часть нашей жизни. Вот три примера наобум, я просто сейчас без списка песен.

— В группе «Смеха» ВКонтакте среди вашего мерча можно найти только три вида футболок и четыре CD. Почему так мало продукции твоей группы? Когда ждать пополнение в магазине?

— В нашем составе произошли изменения, которые как раз коснулись мерчандайзинга. Мне пришлось его брать на себя, а поскольку я являюсь сочинителем, аранжировщиком, директором, менеджером, тур-менеджером, дизайнером, то эта сфера немного затормозилась. Там всё нужно курировать, ездить и много чего ещё. Но мы потихоньку делаем.

Когда мы делали кавер-альбом на 20-летие группы, то хотели просто подарить людям пластинку. За время работы над кавер-альбомом мы сочиняли ещё один альбом и старались заняться мерчем к выходу уже этого альбома. Обязательно будут шапки, майки, браслеты, магниты, значки и прочие ништяки!

Я сейчас заметил, что многие группы делают защитные маски. Я к этому не очень хорошо отношусь в первую очередь потому, что масок действительно не хватает, и рок-группы, делая их, немного падают в моём лице. В моём понимании рок-группа должна проявить заботу о людях, сделать маски дешёвыми, а в идеале — вообще раздать. Наверное, я слишком честный парень, поэтому «Смех» не делает маски, хотя это было бы очень актуально сейчас. Если бы у меня была своя швейная фабрика, я бы шил маски бесплатно. И особенно для врачей.

В будущем мерч будет обязательно, будет разным, просто мы не торопились с этим делом. А поскольку сейчас карантин, пандемия, то пока что и торопиться некуда. Мало ли, выйдет какая-нибудь интересная песня, и нужно будет сделать мерч под неё. Вот мы записали песню про коронавирус, и тут же сделали новый дизайн маек. У нас есть какие-то майки, но мы не хотим, чтобы это превращалось в рынок. Хотя, наверное, в наше время музыкант может существовать на средства от продажи мерча, продавая его через интернет, отсылая по почте и так далее. Мы ударим альбомом и мерчем сразу, но, скорее всего, это будет осенью, потому что сейчас непонятно, что происходит.

— В прошлом месяце «Смех» выпустил песню с названием «Коронавирус». Не было обвинений в хайпе на пандемии и вирусе?

— Мы успели это сделать самыми первыми. Песня была готова, она сделалась быстро. Как только вирус появился в Китае и как только там пошло массовое заражение, я сразу понял, что это, сто пудов, выйдет за границы Китая и перекинется на весь мир. Имея такую песню, я бы очень хотел донести через её название и содержание, что в нашей стране коронавирус существует уже давно и без китайской заразы. Для нашей страны это название более чем подходит, ведь даже сейчас, в эпоху коронавируса, смысл, который мы заложили в песню, становится людям ещё понятнее. Всё, что сейчас происходит в стране, происходит по принципу: главное, чтобы корона на башке сидела, а низ — неважно, разберётся сам. Я думаю, что эта песня ещё долго будет на слуху, и мы её всячески будем поддерживать в соцсетях и не только. Скажу честно: когда мы её хотели раскручивать и таргетить, то, например, ВК и YouTube отказали нам. У них, наверное, есть уведомление от правительства: всё, что связано с коронавирусом, не таргетить и не рекламировать. Нам официально отказали в рекламе, поэтому просмотров на данный момент только 230 000, а могло быть намного больше.

— Также на эту песню в конце марта вышел клип. Кому принадлежала идея создания клипа? Расскажи о процессе записи этого видео? Особенно досталось тебе, с белым гримом и линзами.

— Концепция всегда принадлежит мне, я долго думаю обо всём, поэтому я некий двигатель группы. Долго обдумывал, как бы показать смысл текста в клипе. Сначала сценарий был немного другим: мы должны были играть в балаклавах, как будто участники акции протеста. Но почти сразу мы поняли, что из-за балаклавы не будет видна мимика. Более того, похожие вещи делали уже многие группы, поэтому будет неинтересно, будет уже “Pussy Riot”, грубо говоря.

Клип снимали наши друзья “All Star TV”. Мы с ними дружим и постоянно делаем клипы. У нашего гитариста Бурлика (Александр Бурлаку — прим. ред.) как раз были белые линзы, и он предложил мне надеть их, я согласился. Это, кстати говоря, было очень сложно — я не мог надеть их сам, и моя девочка Алина их сначала вставляла, а потом доставала. Это адовая тема. Видно сквозь них, будто тебе в глаза налили мутного киселя. Я в этих линзах в итоге провёл, наверное, часов шесть: пока готовились, пока снимали.

Что касается грима и пиджаков, мы с группой решили, что у нас должен быть строгий вид. Президент же всегда строго одет, все официальные лица — тоже. Ну, цари, конечно, не строго были одеты, но современные цари — да. Я и главного героя играл, и на гитаре играл в клипе, заражал всю свою группу и всех, кто там был, в том числе и секретаршу, которая сыграла моя девочка. Честно говоря, мне всё понравилось.

Я потом ещё раз надевал этот костюм на онлайн-трансляцию «Корона-шоу» с нашими друзьями, группой «Гудтаймс». Играл в этом костюме и был ведущим мероприятия. Мы, кстати, тоже сделали «Корона-шоу» одними из первых, до нас подобное только «Би-2» делали, буквально за два дня до нашего шоу. У нас, я считаю, всё получилось очень круто, потому что приехали все друзья и знакомые, они просто вписались в тему. Всем было интересно, потому что такие онлайн-трансляции мы до этого не делали.

— В интервью у Дудя Чача Иванов говорил, что российские панк-группы не умеют снимать качественные клипы, и что уровень клипов российских рок-групп сильно отличается от уровня западных. Скажи, пожалуйста, как ты относишься к клипам, которые выпускают отечественные рок и панк-рок группы? Есть у тебя любимые или нелюбимые клипы?

— Как человек, который уже очень давно причастен к шоу-бизнесу (я работал на интернет-телевидении и в продакшне, и не только), скажу так. Есть одно правило: чем больше денег — тем круче качество. Если у тебя нет мыслей насчёт клипа, ты можешь нанять команду, которая сделает три варианта сценария, — каждый из них будет подразумевать и грим, и поиск оборудования, и всё остальное, что должно быть в клипе.

А панк-рок отличается тем, что, как правило, у русских панков денег немного. Вернее, нет таких денег, как у зарубежных групп, которые работают по другой схеме. Западные группы подписаны на лейблы, собирают большие концерты, там совершенно другие отношения и деньги. У нас чаще всего происходит примерно так: панки заработали денег — купили себе поесть, кто-то заплатил за квартиру, кто-то ещё что-то, и вот денежки и кончились. А если это всё складывать в общак, то получается, что все должны ходить на работу, и у тебя не будет времени заниматься музыкой. Поэтому нужно чётко выбирать, что тебе нужнее: заниматься музыкой или ходить на работу. Я, например, занимаюсь музыкой и стараюсь работать только с ней. Да, я не богач по жизни, но я, как я уже говорил, свободен и живу в кайф. Могу заниматься музыкой днём и ночью или не заниматься ею вообще. Или поехать на неделю к друзьям на дачу и за это время не трогать гитару. То же самое в клипах.

Не знаю, кого именно имел в виду Чача, говоря, что их клипы не очень. Наши друзья “All star TV”, с которыми мы снимали наш последний клип, сделали его круто. На самом деле, хороший клип можно снять и на телефон, главное — его хорошо смонтировать, добавить эффектов и сделать так, чтобы при просмотре у человека не было желания выключить, чтобы хотелось досмотреть до конца. Немногие из русских панков могут похвастаться крутыми клипами. Вообще, в панк-роке больше снимают не клипы, а live-видосы, потому что панк-рок — это не только выступление на сцене, это ещё и поведение людей в зале, атмосфера. Поэтому live-видео с людьми имеет место в любом клипе — чем больше народа, тем больше получается unity. А панк-рок — это, как правило, unity.

Не хочу хаять никакие клипы соотечественников. Скажу так: каждый развивается по своему сценарию так, как ему нравится. Если человеку нравится совдеп и «совок», и чтобы его клип выглядел именно в такой манере — это его право. Человек, который смотрит мейнстримовые клипы, не будет смотреть «совок». Может быть, наоборот, он прохавает и ему понравится. Главное — стараться что-то выпускать, особенно сейчас. В наше время все начали предпринимать какие-то онлайн штуки: не знаешь даже, на какой из клипов глаза повернуть. Качество — понятие относительное, самое главное, что люди этим занимаются, это важно.

— Посыл клипа, как и большей части творчества группы «Смех», аполитичный. Это доказывают обложки некоторых альбомов, да ты и сам никогда не скрывал своей позиции. Что ты думаешь о нынешней власти и сложившемся в нашем обществе строе?

— Честно говоря, я, как и многие, недоволен. Но моё недовольство длится довольно давно. Во время записи интервью Дудя с Лёхой Щербаковым они были у нас в студии. Там висит задник альбома «…Вам плохо?», где изображены четыре президента. Первым президентом у нас был Горбачёв, вторым — Ельцин, третий — Путин, потом — Медведев, потом опять Путин. Лицевая сторона альбома — президенты стоят у стены, как будто они кого-то боятся, а сзади было нарисовано то, на что они смотрят: недовольные люди, бабки, чуваки с дубинами, которым не нравится, как их избранники ведут себя по отношению к ним.

Мы, по идее, выбираем президентов, а получается так, что они не оправдывают доверие народа и продолжают продлевать себе сроки. Им уже не важен народ — им, скорее, важно то, чем они занимаются. Мне кажется, они думают, что будут жить 1000 лет. Или, наоборот, они знают, что будут жить недолго, поэтому и занимаются тем, чем занимаются.

После того, как одиннадцать лет назад я стал папой, понял, что такое стоять в очереди с ребёнком в больницу, что значит, когда вовремя не делают прививку, что значит, когда не представляется возможным записать ребёнка в детский сад. За сколько лет нужно записываться в школу, которая находится рядом с твоим домом, чтобы ребёнка взяли в первый класс.

Неправильно, что в стране, которая добывает очень много природных ресурсов, по сути, принадлежащих народу, не каждый человек может себя чувствовать самодостаточным, довольным и счастливым. У меня такая мысль: человек должен быть счастливым. Счастливым он должен быть не от того, что у него дети родились, — счастливым он должен быть в комплексе. Он должен питаться, для этого хорошо зарабатывать, для этого нужна благоприятная ситуация в стране, а для этого как раз нужны взрослые дяди, которые должны построить жизнь в этой стране так, чтобы люди были довольны. У нас этого, к сожалению, не происходит.

Вот в Саудовской Аравии, например, всё в этом плане хорошо. Понятно, по каким причинам: страна небольшая, а нефти в ней очень много, они сидят на нефтяной бочке и диктуют всему миру свои условия. Но там очень заботятся о людях, дают беспроцентные кредиты, деньги на образование и так далее.

Поскольку наша страна территориально самая большая, нашим правителям довольно сложно ею управлять. Я бы никогда не стал политиком — меня бы сразу убили, потому что я, скорее всего, был бы как Каддафи. У меня такое мнение, и я не боюсь его выражать. Более того, у меня есть мнение и по ситуации в своём городе, который я очень люблю и из которого не хочу уезжать. Здесь тоже не всё так хорошо, как хотелось бы. Люди сильно меняются не для того, чтобы сделать город лучше, а для того, чтобы быстро обогатиться и пойти дальше по карьерной лестнице, наплевав на город и забыв его. Это печально. Но я всегда всем говорю, что не боюсь, что мне за это будет. Считаю, что за правду никто никаких претензий иметь не должен, надо просто задуматься, уважать критику и использовать критику для того, чтобы стать лучше.

— Можешь выделить самый кропотливый и тяжёлый из твоих клипов и, наоборот, самый лёгкий и быстрый?

— Самый лёгкий клип был на песню «Их радио». Это как раз концертный видос, записанный в Москве. Мы взяли кадры с концерта, и оставалось только доснять, как мы пришли в “Punk Fiction бар”. Там мы разбили радиоприёмники и досняли всё остальное.

Среди самых сложных, наверное, выделю два клипа. На песню «Есть только миг между прошлым и будущим» — мы его снимали лайвом, по-настоящему, без всяких эффектов. Мы нашли в Истре заброшенный бассейн, залезли туда через разбитые стёкла, подключили к автомобилю специальную приблуду, которая питалась от аккумулятора, пока автомобиль заведён. Затем мы через очень длинный удлинитель провели его в большой осушённый бассейн глубиной пять метров. Снимали клип там, было очень холодно, очень сложно снимать, но, благодаря нашим друзьям — оператору и множеству помощников — мы справились.

Единственное, в этот клип не вошли моменты, где я должен был уходить под воду вместе с гитарой, что означало бы художественную смерть. Я должен был это делать в бассейне, но его зачем-то осушили, и осталась небольшая корка льда, так что с этими кадрами мы серьёзно обломались. Ещё в клипе был момент, где я ползаю по грязи в минусовую температуру, в самой каше. Я ползал несколько часов, по окончанию съёмок сразу сел в машину, поехал домой и быстро лёг в ванну — у меня пару дней была температура 38 градусов. Заморочки были больше технические, надо было всё нормально отснять, долго валяться. Охрана из магазина выходила, спрашивала, что мы там делали, почему у нас столько камер, почему я постоянно валяюсь. А мне по сценарию нужно было это делать, иначе я бы его провалил.

Ещё была заморочка с клипом «Вам плохо». Там был момент: мы снимали похищение Президента в Москве. Взяли у друзей пистолет, не скажу, настоящий или нет, но история действительно серьёзная. Это было на Новослободской, раньше я там в баре пару раз в неделю подрабатывал звукорежиссёром. Там было очень хорошее место, в чём можно убедиться, посмотрев клип.

У нас есть знакомый, который живёт в Беларуси, он очень похож на Медведева. А в то время президентом как раз был Дмитрий Медведев. Мы попросили его приехать, чтобы он снялся в клипе, а мы должны были его похитить. Мы снимали эту сцену, никого не предупредив, потому что нельзя согласовать оружие на улице. Сняли очень быстро, чтобы никто не видел. Снимали мы всё в колоннах у здания Сбербанка. Прохожие увидели, что какие-то чуваки в масках (а мы по сценарию должны были быть в масках), с реальным пистолетом, надевали человеку на голову мешок и несколько раз сажали его в багажник. Мы сделали несколько дублей, и после этого нас приняли менты. Благо, что всё хорошо закончилось, как и всё в нашей стране — по принципу: «Договорились». Они уехали, мы по-быстрому отсняли ещё один дубль и уехали. Но можно себе представить, какие могут быть проблемы, если тебя почти в самом центре Москвы менты принимают с «пушкой», когда ты кладёшь кого-то в багажник.

Сложности были только такие. Мне всегда интересно и очень нравится сниматься в клипах, снимать клипы. Мне вообще очень нравится кино. Я уже бывал в самом сердце кино, знаю, как это делается, и мне очень нравится этот процесс. Скажу сразу, что музыка — это, на самом деле, всего лишь часть кино, поэтому киноиндустрия — очень крутая штука. С удовольствием буду заниматься этим дальше.

— Первого апреля группа «Смех» праздновала свой день рождения. Помнишь день, когда группа возникла?

— Группа возникла в 11-м классе, называлась “The Fun”. Первое выступление было на нашем выпускном вечере: мы взяли у музыкантов гитары и сыграли, по-моему, “Sex Pistols” — “Anarchy in UK”. Нам все поаплодировали и с удовольствием с нами распрощались. С тех пор мы начали играть музон. А день рождения мы придумали первого апреля, потому что это день дурака и смеха. Лучшего дня не подберёшь.

— Опиши то время: первые концерты, формирование коллектива. Как создавалась группа?

— Это было, наверное, в десятом классе. Помимо того, что мы слушали западный панк-рок, стали интересоваться его исполнением. Так как мы все жили в Истре, все участники группы были отсюда. Мы просили у старших ребят инструменты, купили старые барабаны без бочки и пластиков, но нам было в кайф что-то делать, мы были этим одержимы. Люди, желающие участвовать, были постоянно при делах, поэтому группы как таковой не было. Мы что-то там играли, переигрывали. Потом у соседа появилась первая гитара, он начал давать её нам поиграть и потихоньку мы начали приходить к тому, что у меня с братом организовался состав, в котором, правда, частенько менялись барабанщики.

Когда мы учились в одиннадцатом классе, мы ездили на подготовительные курсы в МАДИ. Там рядом был ночной рок-клуб “Sexton FOZD”, где тусовались «Ночные волки» — не те, которые сейчас, политизированные, а настоящие. Мы устроились туда на работу расклейщиками афиш, получили клубные карты и могли бесплатно приходить. Нас кормили один раз в день, мы могли пойти на любой концерт и провести с собой одного человека. Мы познакомились там с Сидом из группы «Четыре таракана», которая впоследствии стала группой «Тараканы!». Мы познакомились с Чачей, потихоньку начали тусоваться с Сидом, а они начали нас постепенно подтягивать на концерты, когда у нас уже сформировалась группа. Мы аккуратненько играли там свои песенки, переименовались в «Смех», как нам посоветовали «Тараканы!», потому что русскоязычное название намного лучше. С тех времён всё понеслось: они нас подтягивали на концерты, мы всегда играли на разогревах, потом выпустили первый альбом «Живяк», потом «Не ссать» и после этого начали зарабатывать какие-то деньги.

— Ты говорил, что никогда не покупал места для разогрева, и группа «Смех» ни разу ни под кого не прогнулась. Чувствовал ли ты когда-нибудь «обратку» от того, что вы выбрали такой непростой, но, безусловно, правильный путь?

— В панк-роке есть свои правила: в первую очередь быть честным, откровенным и стараться делать правильные вещи. В мои планы никогда не входило взлететь на какую-то планку и стать супер-мега популярным. Всю жизнь в мои планы входило играть то, что я хочу, делать это в кайф, делать это с людьми, которым тоже в кайф.

В течение двадцати лет существования группы у меня никогда не было мысли стать очень популярным. Я понимаю, что надо жить в ногу со временем, обращать внимание на рекламу. Раньше мы рекламировали себя сами, клеили афиши по городу, сейчас это делается в соцсетях, и этому тоже надо учиться. Раньше ты тратил деньги на полиграфию и расклейку, теперь ты тратишь деньги на SMM. В принципе, все прежние механизмы сохранились, но нет желания поступиться какими-то правилами, чтобы быть популярным.

Популярность — неплохая штука, она приносит деньги, что, как минимум, решает все вопросы музыканта. Не надо заниматься чем-то другим, ты действительно начинаешь только творить. По этой причине у нас в стране много музыкантов в панк-роке, которые работают, у которых свои дела, семьи, дети и им нужно успевать прокормить семью и отдавать себя ещё и туда. Поэтому много хороших начинающих групп иногда просто спотыкаются и загнивают — нет возможности только творить, нужно ещё и деньги зарабатывать.

— В августе 2013 года ты говорил, что на концертах группы «Смех» часто происходит разного рода трэш. С того интервью прошло почти семь лет. Можешь назвать несколько трэшовых случаев, которые происходили на ваших концертах?

— Как правило это фестивали. Там собирается много людей, которые пришли не только на тебя, но им, так или иначе, приходится тебя слушать. Ты приобретаешь новых поклонников. Кроме того, фестивали — это место встречи музыкантов из разных групп и разных городов, с которыми ты не можешь больше нигде пересечься. Когда все коллективы встречаются, за сценой начинается просто вакханалия, анархия. На сцену выходишь уже подшофе, и тебе самому угарно выступать, поэтому истории с фестивалей запоминаются.

Один раз на «Доброфесте» я, с трудом выговаривая названия собственных песен, но играя их на «пять из пяти», на песню «Макдональдс» позвал всех на сцену, но не учёл того, что в течение нескольких дней там шли очень сильные дожди. Люди по колено в грязи вылезли на сцену, им всем было весело, все были в дождевиках, мы приятно провели те три минуты на сцене. А после ко мне подошли техники сцены и сказали, чтобы я брал тряпку и отмывал всю сцену. Мы тогда выступали последними перед ночным сетом группы «Хлеб», и у нас было время вымыть сцену. Я очень долго препирался с техниками, говорил им: «Ну, ребят, вы чего? Это же рок-фестиваль!», а потом, чтобы как-то заканчивать наши споры, я просто сказал: «Ребят, я музыкант, так что вы меня извините, но я не буду мыть сцену. Вы когда-нибудь видели музыканта, который моет сцену?». Они сказали, что нет, ну я и пошёл. В итоге вся сцена и оборудование у них было в грязи. Когда выступала группа «Хлеб», я вышел к ним на сцену, причём залез не со стороны бэкстейджа, а со стороны зала, с бутылкой текилы и хотел выпить с вокалистом. А он мне сказал: «Серёга, извини, но я не пью». И меня тут же забрала охрана и техники.

Недавно была так себе история лично для меня: я выступал с группой «План Ломоносова» 22 ноября в Москве, они позвали меня и других музыкантов. Я пел вместе с ними песню, после песни прыгнул в толпу, ударился ребром о чью-то лысую голову и сломал ребро. Потом два с половиной месяца чувствовал себя не очень.

— Три года назад на уже упомянутом тобою «Доброфесте» парень сделал своей девушке предложение на сцене под твою песню, специально переделанную для этого случая. Как это происходило? Насколько ты, как музыкант, открыт в общении к другим людям, обычным фанатам?

— За что меня все любят, так это за то, что я обычный человек и не буду ставить себя выше другого только потому, что я артист. Если этот человек назойлив, я ему сначала намекну пару раз, что он мне не интересен, а если он останется таким же назойливым, я ему напрямую скажу, чтобы он от меня отстал. Со всеми людьми я на равных, я всем жму руки, я до конца раздаю автографы, фотографируюсь всегда до последнего желающего, с любым человеком готов встретиться на фестивале. Когда я встречаюсь с человеком, то уделяю ему столько времени, сколько он просит.

Если человек просит совета в соцсетях или у него просто тяжёлая ситуация, я помогу советом. Честно говоря, у меня очень много было таких моментов. Люди потом говорили мне огромное спасибо за то, что я им дал нужные советы, благодаря которым их жизнь наладилась. Чаще всего просили советы в сфере отношений, но не только. Я очень люблю помогать людям, потому что я обычный человек, мне не надо за это никаких грамот, цветов и медалей.

Поэтому любой человек может со мной обсудить, как ему сделать предложение своей девушке на фестивале: он просто написал в соцсетях о своих планах, попросил такое сделать, я, конечно, согласился, предложил песню, под которую всё это сделаю. Мы с пацанами подготовились, проработали, где должны быть паузы, когда он выходит. В итоге парень и его девушка (надеюсь, уже жена) счастливы — это самое главное. У человека на всю жизнь осталось хорошее впечатление, связанное с нашей группой.

— На 20-летие группы «Смех» вышел кавер-альбом «Мёртвый анархист», в который вошли каверы на песни таких групп как «Гражданская оборона», «Король и шут», «Сектор газа» и «Кино». Есть у этих четырёх групп твои любимые песни?

— Ой. Их много, особенно у «Гражданской обороны», там целая дискография. Давай я скажу лучше, по какому принципу мы выбирали песни для альбома. Мы смотрели, как бы песня легла напанк-рок. Были и другие песни, например, «Ходит дурачок по лесу», но она не ложилась на панк-рок, была какой-то невесёлой. Самые весёлые получились у «Сектора газа», потому что у них все песни мажорные — колхозный, но панк-рок в них есть. У всех четырёх артистов много моих любимых песен, «Сектор газа» так я вообще всё детство слушал.

— Ты признавался, что после выхода альбома «Не ссать» вы ушли в пьяный угар на несколько лет, празднуя удачный альбом, и забросили творчество. После выхода из того состояния не боишься снова вернуться к нему по разным причинам?

— Тогда меня, наверное, не совсем правильно поняли. Я только сказал, что мы праздновали. На самом деле, мы просто не торопились с выходом нового альбома, понимая, что у нас и так всё хорошо. А когда поняли, что группа не делает альбомы раз в год, мы руководствовались тем, что, например, у группы “Rancid” тоже очень редко альбомы выходят. Но это было до появления формата МР3. Когда он появился, люди стали чаще слушать музыку, весь музыкальный мир перевернулся. Альбомы стали гораздо доступнее, и новые песни надо было сочинять ещё быстрее.

Планов уйти в запой нет, потому что я уже взрослый. Надо просыпаться с утра и делать какие-то дела, может, даже не музыкальные — домашние.

— Ты сам подмечал, что альбом «Не ссать» не считаешь своим лучшим альбомом. Тогда какой, по твоему мнению, лучший?

— У меня нет лучших альбомов — каждый альбом мне очень дорог. Нет такого, как у других групп: сочинить кучу песен, выкинуть шесть и оставить четырнадцать для альбома. Если я делаю песню, то понимаю, что это моя песня, она должна быть в народе, и я её выпускаю. Шелуху я не сочиняю, поэтому любой альбом обдумывается, доводится до определённого уровня, аранжируется, слушается, переделывается и уже потом записывается.

Единственное, о чём я иногда жалею, как и все музыканты: ты записываешь песню, потом её играешь в течение года в туре и понимаешь, что вокальная линия была записана спешно. Когда ты её распеваешь, она сама усаживается — вот это единственная проблема. Но я старюсь этого избегать в новых альбомах, чтобы не нужно было учитывать эти нюансы.

— У «Смеха» очень мощная и бодрая support поддержка. Насколько она важна во время фестивалей и обычных концертов? Насколько она придаёт сил и эмоций?

— На самом деле, чем больше поддержка — тем лучше. Это всегда круто: ты, например, видишь со сцены, как на твоём выступлении палят фаеры, а на других — нет. И ты думаешь: «Ооо, круто, у меня всё классно». На любых фестивалях, когда у тебя есть support поддержка, твоё выступление выглядит круче, чем если бы поддержки не было. Так что я очень рад, что у нас есть такая группа поддержки во главе с Настей Ильиной. Она всё это замутила, и они гоняют с нами на концерты и зачастую жгут на всяких «Доброфестах» и «Улетаях». Таких людей надо уважать, ведь они отдают всех себя для того, чтобы группа чувствовала себя комфортно во время выступления.

— Как ты ощущаешь себя после концертов группы «Смех»? Насколько утомительно больше часа играть панк-рок и носиться по сцене, принимая всю энергию публики и отдавая немало энергии в ответ?

— Все наши концерты проходят в весёлой и дружелюбной обстановке, без нервяков. Когда ты занимаешься любимым делом и нет технических неполадок, то ты делаешь это в кайф. Если ещё и люди под тебя бодрятся в зале, а чем больше людей — тем большей энергией ты заряжаешься от них, поэтому проиграть полутора-двухчасовой концерт для меня норм. Сыграть примерно двадцать пять песен для меня не проблема. Когда мы выходим на сцену, то обязательно выпиваем по рюмочке и забираем с собой бутылку на сцену. Когда ты прыгаешь и бухаешь, это взаимно потребляется и выходит с потом, так что всё происходит весело. Конечно, бывает время после концерта на отдых, но оно недолгое. Слава богу, мне не становится плохо после концертов.

— Как ты относишься к каверам в исполнении твоей группы? Есть ли песня, которую ты хотел бы выпустить со звучанием «Смеха» и которая, как тебе кажется, логично смотрелась бы в твоём исполнении?

— Даже не знаю, навскидку не могу сказать. По-моему, всё, что мы хотели переделать, мы переделали. «Есть только миг между прошлым и будущим» — мне эта песня очень понравилась, я взрослый человек и давно её знаю, поэтому мы решили сделать на неё и кавер, и клип.

Иногда, конечно, хочется каверить. В альбоме «Вам плохо» есть кавер на песню «Деньги», потому что эта песня Феди Чистякова мне понравилась. Бывает, наплывает идейка, но не факт, что она сработает. Так что, если «Смех» выпускает кавер, значит, мы долго думали, решали и наконец его сделали. Что касается нашего кавер-альбома: это была специальная идея, она родилась на кухне, когда наш друган Паша из Израиля взял гитару и начал играть «Сектор Газа» в панк-роке, а-ля “Rancid”. Причём, играл так, что это было интересно. Самое важное — альбом нигде не продаётся, потому что тогда это будет нарушением авторских прав артистов, которые уже ушли от нас. А их родные, вдовы и дети остались без кормильцев и, соответственно, должны хоть что-то с этого получать. Но, к сожалению, условия для выпуска песен «Кино» мы примерно себе можем представить — это такие деньги, которых у панков точно нет. Поэтому все деньги, вложенные в альбом, мы просто подарили, выпустив его на площадках бесплатно. Всё честно.

— За последние два года у группы «Смех» вышла одна песня собственного сочинения и один клип на неё. Сколько сейчас есть готового материала и когда слушателям стоит ждать новые песни или альбомы?

— Материал на альбом готов, осталось доработать буквально пару песен. Его нужно только записать и отдать на сведение в Германию, где мы обычно сводим свои альбомы. Дело в том, что студия закрыта, и я предпочитаю не контактировать с людьми, которые могли контактировать с другими. Если я с кем-то и общаюсь на данный момент, то заранее узнаю, где он был до этого. Не то, чтобы я очень серьёзно к этому отношусь, но, я знаю, что, если мой друг сказал, что он в этом плане чист и не болеет, то ему можно доверять. Да и в Истре спокойнее, а в Москву я соваться не хочу, мне там делать нечего. Почему метро всё ещё не закрыли? Ну, пусть расхлёбывают сами, мы пока здесь в Истре переждём. На самом деле, сейчас не до музыки. Сольно — пожалуйста, но записывать — пока нет. Я не сторонник спешки и не гонюсь за деньгами. Сейчас всё закончится, и появится альбом. Записать его недолго, тем более, материал уже есть, нужно просто сесть и студийно качественно его прописать.

— В прошлом месяце тебе исполнился 41 год. Учитывая возраст, сколько примерно собираешься играть в группе «Смех»? Ведь всё равно каждый тур забирает кучу времени и сил?

— Для меня панк-рок музыка в группе — это незаменимая вещь. Я очень скучаю по концертам и сцене. Буду это делать, пока смогу, никаких рамок у меня нет. Дай бог, чтобы я этим ещё в шестьдесят занимался. Это очень круто. Прикинь: группе будет сорок лет, а мне шестьдесят — это же офигенно!

Интервью: Александр Петрич
Фото: Рок в кадре; Дмитрий Абрамов, Вероника Куницына