Шамиль Идиатуллин: «Идеальную книгу читаешь взахлёб, не имея сил отвалиться даже на миг»

Автор романа «Город Брежнев» журналист Шамиль Идиатуллин рассказывает о любимых городах, любимых писателях, автобиографичности своих книг и желании поработать для кино.

— Вы родились в Ульяновске, жили в Набережных Челнах, Казани, сейчас живёте в Москве. Где Вы чувствуете себя по-настоящему дома?

— Только дома. Мне страшно повезло: если не считать несколько казанских лет в студенческой и рабочей общагах, в каждом из названных городов я жил под собственной крышей с собственной семьей: сперва с папой-мамой и братом, потом с женой, ну и детки как-то добавились.

Ульяновск я почти не помню, мне три года было, когда меня вывезли оттуда в Челны, которые, понятно, и стали родными и любимыми. Большинство, наверное, удивится и ужаснётся тому, как можно любить сто семьдесят квадратных километров типовой застройки, — а мне, наоборот, долго казались дикими старые города, узкие кривые улочки, дома ниже девяти этажей, оштукатуренные стены и так далее. Я рано привык к тому, что стены должны быть облицованы глазированной плиткой, дома — лишь трёх типов, проспекты — тянуться на десятки километров, и чтобы ветер свистел, а везде пустыри и стройки. Ещё привык к тому, что кругом молодёжь, а стариков почти нет.

Поэтому поначалу мне было довольно трудно в Казани, куда я поехал учиться: она выглядела почти издевательской противоположностью Челнам. А когда привык, остался работать, пустил корни и полюбил, пришлось переезжать в Москву.

Она тоже поначалу казалась чужой и страшно выматывала. Но тоже ведь привык и полюбил. С суеверным ужасом жду развития событий. Тем более, что Челнам и Казани я отдал по четырнадцать лет — и четырнадцать лет назад переехал в Москву. Хм. Что-то я раньше такими подсчётами не озадачивался. Боюсь вот теперь.

— С кем из великих людей прошлого Вы бы хотели познакомиться лично? На кого Вы ориентировались в годы юности, чьими книгами зачитывались?

— Набор кумиров у меня был довольно стандартным для советского подростка: Владимир Высоцкий, Валерий Харламов. В садике, говорят, всё норовил сделать причёску под Льва Лещенко.

Любовь к Высоцкому была особенно пылкой, я прямо всерьёз горевал, что он не дожил, а я не дорос до возможности встретиться-поговорить. Высоцкий приезжал на строительство КамАЗа летом 1974 года, папа на концерте был, а остальные мы тогда ещё не переехали из Ульяновска. Да пусть и переехали бы, много бы я тогда понял и запомнил? Всё равно было обидно. Потом я то ли прочитал где-то, то ли сам дошёл до истин типа «Нравится картина — не знакомься с художником», и немножко успокоился.

Я рано начал читать, года в четыре, кажется, и к восьми твёрдо знал, что лучший в мире писатель — Владислав Крапивин. Потом определился лучший в мире писатель номер два — Виктор Конецкий, а позднее — слишком поздно, конечно, но что поделаешь, — годам к пятнадцати, добавились братья Стругацкие. Ещё был Владимир Богомолов, который воспринимался не столько как любимый автор, сколько как важный кусок пространства, ответственный за роман «Момент истины» — его я читал и перечитывал постоянно, сначала с некоторым раздражением и недоумением, потом с восторгом. До сих пор любимая моя книга — сам немножко удивляюсь.

Был вполне реальный шанс пообщаться или хотя бы лично поблагодарить каждого из этих авторов. Наполовину я его прощёлкал, но хотя бы успел задать несколько письменных вопросов и сказать спасибо Борису Стругацкому. Зато посчастливилось трижды пожать руку Владиславу Крапивину — и даже получить его именную премию. Горжусь этим страшно. Дай Бог ему здоровья. И дай Бог нам всем ума и способности вовремя сказать спасибо тем, кто сделал нас такими, какими мы себе и другим нравимся.

— Ваш дебютный роман «Татарский удар» наделал немало шума в середине нулевых. Критики преподносили его как «фантастическую авантюру», «добротный боевик», а что скажете Вы? Для кого Ваша проза? Каким Вы видите своего потенциального читателя?

— Я подозреваю, что формулировка «фантастическая авантюра» была издательской хитростью, чтобы заведомо снять особо опасные упрёки — и в основном это удалось, кстати.

Ряд активных патриотов, представлявших разные идеологические лагеря, усмотрел, конечно, в книге агрессивный проект татарской элиты, антитатарский проект Кремля или антиамериканский проект консолидации российских элит, но большинство читателей, к счастью, читало книгу так, как я её придумывал — как хитроумный технотриллер на злободневном материале, как политическом, так и социально-психологическом.

Я вообще, что бы ни говорили, пишу в основном триллеры. Даже пара вылазок в детскую литературу исходила из тех же принципов и представлений о прекрасном. Идеальной мне представляется книга, которую читаешь взахлёб, не имея сил отвалиться даже на миг — а когда дочитал, ещё неделю-две пытаешься понять, что это было, как и зачем, подавляя (не всегда успешно) желание тут же перечитать её с самого начала, уже понимая, что и кто там к чему. Я очень люблю такие книги читать и пытаюсь такие книги писать. Если получается — я счастлив.

Понятно, что при этом повествовательная ткань должна быть не только крепкой, но очень качественной и тонко выделанной. Стиль и слог для меня даже важнее, чем сюжет, но не важнее, конечно, чем психология героев и диалоги.

С читателем смешно: я всю дорогу полагал, что пишу жесткую брутальную прозу для жёстких неглупых мужиков — а оказалось, что на самом деле мой самый активный и корневой читатель — женщины 27–55 лет, как правило, уже мамы с детьми, в основном с филологическим образованием, а то и учёной степенью. Я долго не верил, но потом убедился, смирился и возрадовался. Это ведь элитный сегмент читателей, в такой попасть дорогого стоит, а я даже не целился. Горжусь, в общем.

— Вы журналист и писатель. Писательский труд — это работа или смысл жизни?

— Сперва это было любимым хобби, сейчас всё ближе к смыслу жизни. А журналистика, получается, сама жизнь (за минусом семейной составляющей).

— Насколько важны для Вас отзывы о книгах? Как Вы относитесь к хуле и похвале? Что мотивирует на создание новых произведений?

— Они не столько важны, сколько интересны. Я вообще про книжки читать люблю, а про свои-то сам Бог велел. Хвалебные отзывы, понятно, нравятся больше, чем ругательные, но жёсткая содержательная критика, само собой, интересней и важней, чем дежурные комплименты.

В любом случае, отзывы, «сарафанное радио» — это один из наиболее мощных движков, который двигает культурно-развлекательные проекты вообще и, в частности, не даёт потонуть читательскому интересу.

Иногда только отзывы других читателей позволяют человеку найти именно ту книгу, которая остро необходима ему здесь и сейчас. Поэтому я призываю всех: рассказывайте о книгах, которые понравились. Не стесняйтесь и не ленитесь. Это тот вариант воздушно-капельного пути, которым передается инфекция чтения хороших книг, время от времени спасающая отдельных людей и всё человечество.

— Ваш роман «Город Брежнев» в первую очередь интересен тем, кто родился в конце 70-х — начале 80-х. Вы подробно описываете быт и атмосферу того времени. Есть ли в тексте автобиографические нотки? Случалось Вам переносить на бумагу истории из реальной жизни?

— Главный герой списан с меня процентов на шестьдесят, его семья с моей — процентов на сорок. Основные сюжетообразующие конфликты придуманы, и вообще придумано очень многое, но огромная часть событий имеет реальную, иногда документальную основу.

Другое дело, что практически любое из таких событий происходило не там, не тогда и не совсем так, как описано в романе — но в хронотоп «город Брежнев», то есть Набережные Челны периода 1982–1988 годов (плюс-минус два-три года) укладываются почти все.

Плох тот автор, который не питает свои художественные тексты плотью и кровью реальной жизни. Но совсем плох тот, который пытается рабски повторить её один к одному.

Надо отрабатывать свой собственный хлеб, который в том и состоит, чтобы рассказать свою — правдивую — историю.

— Где уютней всего писать: родной дом, кабинет на работе или в момент путешествия? Где приходит больше идей и есть возможность их воплотить?

— Уютней всего было бы, наверное, в своём тёплом загородном доме у горящего камина. Осталось построить тёплый дом, соорудить камин, найти время и научиться писать в таких комфортных условиях.

У меня газетная выучка: я умею писать в битком набитом галдящем кабинете и летящем «кукурузнике». Ещё я умею придумывать и писать в шесть утра 1 января, в метро по пути домой и в машине, пока жду дочь с тренировки — это тоже издержки работы в газете, которая оставляет тебе совсем немного свободного времени. А никакого другого для книжек не выкроишь.

Идеи приходят постоянно, в файлах «Сюжеты» и в заметках смартфона их записано несколько сотен. Осталось сесть да написать. Иногда это получается.

— Чего стоит ожидать Вашим читателям в ближайшее время?

— Последний год я занимался множеством мелкой работы: написал несколько рассказов и эссе, а также авторских путеводителей по коллекциям музеев Лермонтова и Чехова, занимался подготовительной работой, связанной со сценариями. Время от времени поступают предложения попробовать сунуться в кино, так что я придумываю и пишу заявки для продюсеров, конвертирую свои книги в киноформат или сочиняю сюжеты по оригинальной идее. Не факт, что это закончится чем-то внятным, но пробовать мне интересно. Плюс помогает отлынивать от большой формы.

Я готовился засесть сперва за компактную мистическую повесть для неплохо продуманного, но пока существующего только на уровне заглавной повести цикла «Это просто игра», потом почти набрался уже дерзости для большого исторического романа. Но желание писать не стало удушающим — так что я предпочёл пока отскочить. Стараюсь не писать, пока это удаётся. Пока — удаётся.

В новогодние праздники в Издательском доме Мещерякова отдельной книжкой выйдет мой детский фантастический рассказ «Тубагач» с невероятно чудесными рисунками Александра Храмцова — великолепного художника, который сделал мультверсию легендарной «Кин-дза-дзы». Для меня это первое богато иллюстрированное издание — и вообще первый опыт работы для совсем юного читателя. Надеюсь, этому читателю «Тубагач» понравится не меньше, чем его родителем. Идея, во всяком случае, была такой.

Шамиль Шаукатович Идиатуллин — российский журналист и писатель. Родился 3 декабря 1971 года в г. Ульяновске.

Окончил журфак Казанского государственного университета, с 1988 года профессионально занимается журналистикой, с 1994 года сотрудничает с Издательским домом «Коммерсантъ», в 2003 году переведён в московский офис ИД, где работает по сей день. Руководил службой корреспондентской сети «Ъ», был политическим обозревателем журнала «Коммерсантъ-Власть», с 2007 года возглавляет отдел региональной редакции.

С 2004 года публикует прозу. Автор семи книг. Член жюри и экспертных советов ряда всероссийских литературных конкурсов.

Финалист премии «Большая книга» 2017 года с романом «Город Брежнев».

Интервью: Александра Багречевская