Шестого и седьмого декабря в Гавани Васильевского острова проходил фестиваль современного искусства «НеФЕСТ», выросший из спектакля «НеПРИКАСАЕМЫЕ».
Стойкий запах дыма и горелого пластика. Перед открытием второго дня «НЕфеста» на Севкабеле горела проводка. Начало отложили, фестивальная программа сократилась.
Стало заметно теплее, жарили сразу несколько тепловых пушек. Зато больше не работал бар, и ирландский суп с виски ушёл в небытие.
Второй день для меня начался с очередного столкновения с Михаилом. «Пока Вас не было, я провёл ещё один перформанс, — дружелюбно и слегка игриво сообщил режиссёр. — Я решил не хоронить Ленина, а оставить его на новый срок, ещё на сто лет». Актуальность проекта била ключом.
Жил особой жизнью двухэтажный домик в конце ангара с умилительной электропроводкой, собранной на потолке, но не соединённой в единую цепь. На втором этаже всё так же появлялась из палатки Мэри Ваха, ещё горделивей носил на плечах свою чёрную шкуру Яша, а на первом этаже прошёл очень тёплый и добрый эпизод спектакля «НеПРИКАСАЕМЫЕ», который раньше не удавалось показать на открытом пространстве. Глухонемая девушка Гюля при помощи языка жестов отвечала на вопросы актрисы Александринского театра Полины Тепляковой. Обворожительно и беззащитно улыбаясь зрителям, в том числе почему-то и мне, она рассказывала, как оказалась на улице, как стала жить с каким-то мужчиной, который её бил, но хотя бы давал крышу над головой. Потом был ещё один, тоже бил, но тоже давал пристанище.
В секторе проекта «НЕзарекайся» рядом с пятью тантамаресками с образами бездомных стояли огромные картонные буквы «Н» и «Е». Они были сделаны трёхмерными и пирамидальными с таким расчётом, чтобы сбоку читались бы как «Д» и «А». Не говоря ни слова, Патласов в одиночку переставил буквы так, что со стороны домика они сложились в слово «ад». Позже, на выходных, по сети разойдутся шуточные фотографии, изображающие бородатую старушку-нищенку с до боли знакомым ленинским прищуром.
В боковом цехе, называвшемся, кстати, «НЕчиточная», снова колдовал Максим Карнаухов. На этот раз я стал участником его заговора и готовился прочитать один из женских монологов, составлявших пьесу «Недолюбовь». Откровения реальных москвичек о трудностях воспитания собственных детей и оборотной стороне материнства перемежались с гламурными рекламными роликами, в которых семьи сплошь счастливые, дети всегда ухоженные, а матери с модельной внешностью неизменно заботливые.
Контраст московских обеспеченных героинь пьесы с полуразбитым цехом «Севкабеля», контраст безрадостных монологов с елейной рекламой, контраст женской темы с участвовавшими в читке мужчинами, вероятно, был основной «фишкой» Максима. На прощание он поделился со мной полноценным творческим манифестом, который по всем параметрам выходит далеко за рамки маленького комментария к статье и нуждается в отдельной публикации. Максим тоже стал одним из открытий фестиваля. Мне очень не хватало таких людей на жизненном пути — предельно собранных и серьёзных, при этом открытых и демократичных.
Читка и последовавшее за ней обсуждение пьесы, как и в первый день, длились два часа. Тем временем в основном пространстве фестиваль заканчивался. «Теперь нам нужно всем рассказать о том, как это было, — заявил Патласов, снова глядя сквозь меня. — Подождите, я опять сам с собой разговариваю?»
В опустевшем ангаре, где остались только организаторы и где уже стихли, погасли очаги современного искусства, фестиваль вдруг открылся в совершенно ином свете. Огромные полупрозрачные полотна, которые нужно было тщательно обходить, словно блуждая в лабиринте, уже не скрывали финальную точку путешествия по фестивалю — собственный дом, который обрели бездомные. Спектакль «НеПРИКАСАЕМЫЕ» завершён, его авторы, по собственному признанию, закрыли несколько гештальтов. Смогли, наконец, сказать всё, что хотели.
Ещё раз бросив взгляд на ангар «Севкабеля» — такой холодный и такой тёплый, такой огромный и такой уютный, — я понял, что он напоминал мне оба дня. Сцену из второй «Матрицы», где показан Зеон — город восставших против «овощного» существования. Правда, по замыслу братьев Вачовски, плюнувших на всё и ставших сёстрами, и Зеон, и все повстанцы — всего лишь часть Матрицы, заповедник для буйных. Но если у Нео, Тринити и компании борьба бесполезна, а иллюзия бессмертна, то наш «избранный» обязан разбудить город. Повстанцев Патласова немного, но мир обычно переворачивает небольшая, но крепкая горстка людей, носящих в сердце «внутренний Зеон».
Текст и фото: Евгений Веснин
Прокомментируйте первым "Севкабель-2. Внутренний Зеон"